ГОРОД N (Ростовская газета)
Александр Дугин: «Консервативная
революция свершается...»
Александр Дугин — личность, по сути, легендарная, правда, в среде интеллектуалов-гуманитариев. Русский философ и геополитик,
N: — Александр Гельевич, можно ли истолковать вашу лояльность нынешней власти (столь неожиданную для многих) как следствие теории о личности нового президента? В своей статье на веб-сайте «Арктогея» вы практически возводите его в ранг божьего избранника. — Все сложнее. Я всегда стоял на одних и тех же позициях — что Россия должна быть сильным государством, процветающим, могучим, независимым. У нас очень много врагов в мире и самый главный враг — это Соединенные Штаты Америки, которые особо не скрывают враждебности к русской цивилизации. Они являются наследниками англосаксонской империи, в геополитическом противостоянии с которой проходили для нас целые века. В свое время, когда власть сделала уклон проамериканский, прозападный, я был в патриотической оппозиции. Но когда власть стала меняться и приходить к норме, а это началось отнюдь не с Путина, а тогда, когда премьером назначили Кириенко, я и стал лояльней относиться к нашим правителям. Назначение премьером Примакова также обнадеживало. Сейчас работаю с Геннадием Селезневым и не нахожу никаких противоречий. А когда пришел Путин, это был праздник для меня как для патриота. Я на него возлагаю много надежд и полагаю, что это такая фигура, которая исторически предопределена. Те процессы, которые раньше никак не могли выйти на должный уровень, при Путине нормализуются. Это и упорная, жесткая позиция Москвы в Чечне, и подписание документа о создании Евроазиатского экономического сообщества — то, о чем я говорил в течение долгих лет. И последнее утверждение Путина (на мой взгляд, мало замеченное и осмысленное) о том, что Россия является евразийской страной, — все это полностью совпадает с моей линией. В последние годы я оформил свою мировоззренческую и идеологическую позицию в терминологии «радикальный центр». Это фактически центризм, но центризм евразийский. Не просто конформизм с властью, но конструктивное и активное сотрудничество с евразийской властью — такой властью, которая охотно и осознанно идет в том направлении, куда я призывал идти все эти долгие годы напряженной и драматической борьбы. От предшествующей моей фазы остается только радикальность. Она состоит в том, чтобы утверждать евразийские тенденции, идеи и проекты со всей возможной пассионарностью, серьезностью, напряженностью. Еще мой центристский радикализм заключается в том, что я в отличие от сегодняшних конформистов считаю, что Путин хорош без всяких оговорок. И если есть негативные стороны в его правлении, то я считаю, что они настолько второстепенны по сравнению с плюсами, что на них даже внимания обращать не надо. Все помарки исчезают сами по себе. Мы видим, что постепенно происходит с олигархами, которые были просто бельмом на глазу. Не так они, оказывается, все страшны. А что стало с местничеством и сепаратизмом губернаторов? Рассеялись, как дым. N: — То, что вы стали советником спикера Государственной Думы, равноценно тому, что власть прислушалась к евразийской теории и идее третьего пути? — Вы знаете, она именно прислушалась. Меня пригласили стать советником после того, как Геннадий Селезнев прослушал мою программу о геополитике по радио «Свободная Россия» (я ее вел в течение нескольких лет). Естественно, это были традиционные идеи третьего пути. N: — Насколько все же эти идеи воплощаются? — Разве не видно? Посмотрите вокруг. Посмотрите на язык, на котором говорит власть, посмотрите на темы, которые обсуждаются сейчас в широкой прессе. Они не могли бы обсуждаться, если бы не было концептуального пласта третьего пути — социального, геополитического, наконец, экономического. Открыл и начал его внедрять ваш покорный слуга. Глупо приводить доказательства. Просто сравните ситуацию 8–10 лет назад, когда эти разработки начинались, и сейчас. Концепции третьего пути укрепляются. Другое дело, что это не произошло через одну конкретную партию, а по линии делегирования определенных идей разным политическим силам. N: — То есть консервативная революция, о которой так много писали сследователи-традиционалисты... — Консервативная революция свершается. Но она оказалась революцией не
снизу, а сверху при отсутствии четко выделенного социального субъекта.
Идеи постепенно вошли в сознание. Посмотрите, о чем сейчас говорят КПРФ
и «Единство», о чем пишет Павловский и «Независимая газета». Посмотрите
внимательно мой альманах «Элементы», и догадаетесь, откуда эта символика,
эти темы и термины. Например, слова «мондиализм» (стремление объединить
все страны под единым мировым правительством — N), «конспирология» (наука
о заговорах — N), которые я впервые ввел в русский язык. Это были просто
кальки, но они сегодня наполнены содержанием и уже в словарях есть. Как
сказал
Сакральная роль Северного Кавказа
— Это, конечно, очень важное место — и геополитически, и сакрально-географически.
Исторически Северный Кавказ был местом фиксации представления о полярной
горе. Так случилось, что вся цепь евразийских гор — от Пиренеев до Гималаев
и Маньчжурии — была основой представления народов о полярной горе (в теории
сакральной географии Александра Дугина север представлен как сакральный
источник культуры и истории всей евразийской цивилизации — N). Символизм
полярной горы, характерный для всех древних народов, переносится на эту
цепь. Так, для иранцев регион Кавказских гор был священным. Здесь была
страна Заратустры. Здесь же — Арарат, священная гора для библейской традиции.
То есть это очень важная точка, и сегодня вокруг вашего региона нагнетаются
те геополитические силы, на которые России следует обратить особое внимание.
Здесь замешаны интересы Турции, Саудовской Аравии, Ирана. Очень активно
внедряется Запад — мы видим прямое и косвенное присутствие англичан и американцев.
Грузия втаскивается в НАТО, англичане работают с Азербайджаном, Чечней.
Мы сталкиваемся на Кавказе со всем миром. И сама идея выдворения России
с Кавказа — это колоссальный геополитический вызов, который нам бросает
довольно враждебный окружающий мир. Поэтому как с символической, так и
с геополитической точек зрения Кавказ
N: — Существует ли, на ваш взгляд, реальный путь решения проблемы стыка двух культур, двух традиций — православной и исламской — на Северном Кавказе? — Эта проблема должна быть решена. С точки зрения традиционного православия и традиционного ислама, особого конфликта между этими религиями нет. Под традиционным направлением в этих религиях я понимаю почвенное, консервативное, исторически сложившееся, основанное на предании и авторитетах древности течение. Интеграционистский ислам и фундаменталистское православие никогда между собой не конфликтовали. Вспомните, что за всю историю России антимусульманских или религиозных войн внутри страны не было вообще. В то время как вся история Запада состоит сплошь из религиозных войн. В России были территориальные, межгосударственные проблемы, но они не воспринимались как межконфессиональные. Например, взятие Казани никогда не расценивалось как победа православия над исламом. Если не будет новаторских модернистических направлений в религиозности, то такие проблемы и не будут возникать. Вопрос гармоничного сосуществования православных и мусульман на Кавказе должен быть решен не превентивным образом. Он должен быть отлажен так, чтобы стать нормой общего евразийского пространства, адекватной моделью соотношения двух этих факторов для всей России. N: — Исходя из сегодняшних реалий, можно ли строить какие-либо прогнозы для Северного Кавказа? — Да. Вопрос может быть решен только в евразийском ключе. Это, кстати,
ясно понимает и полпред президента в ЮФО Виктор Германович Казанцев, который
недавно защитил диссертацию на тему геополитики и показал, что единственный
способ решения северокавказской проблемы — это евразийство. Что такое евразийская
модель? Речь идет о том, что организация политического пространства должна
проводиться на двух уровнях — плюрализм на этнокультурном уровне и строгий
унитаризм на уровне государственной стратегии. Формула: разные народы +
единое стратегическое и политическое пространство. Некоторые называют это
имперским принципом в противоположность
N: — Стоит заметить, что без вас эта идеология так и канула бы в лету... —Сегодня по уровню распространения идей мы уже поднялись на первую ступень, и я считаю, что непосредственно в этом активно участвовал. Хотя исторически я, конечно, продолжаю школу Трубецкого, Савицкого, Гумилева — основателей евразийства. N: — Вопрос довольно банальный: ваши музыкальные и литературные пристрастия, может быть, ваше хобби, увлечения? Если есть свободное время, как предпочитаете его проводить? — Музыку я люблю русскую духовную, иногда эстрадную, литературу — русскую и европейскую. Моя профессиональная деятельность, геополитика, философия, история религии меня полностью захватывают — ни на что другое не остается времени. Свободного времени, увы, нет вообще. N: — Над чем вы работаете сегодня. Идет концептуальная работа над следующей книгой? — Надо сказать, что работа ведется всегда. У меня множество проектов:
сейчас должен выйти двухтомник «Русская вещь», посвященный различным аспектам
национальной идеи — эстетике, литературоведению, старообрядческой теме.
Выходит сборник моих лекций в «Новом
N: — Сейчас преподаете? — Сейчас нет. Наверное, буду с нового года. Я взял себе тайм-аут на полугодие, чтобы немножко закончить литературные дела, привести все в порядок. Со следующего года мне предлагают преподавать в разных местах. Вероятно, остановлюсь на кафедре философии МГУ. N: — Как сегодня поживает одно из ваших детищ — альманах «Элементы»? — Пока не издается. Была большая пауза, но я думаю с начала года возобновить его издание. Набралась масса материала, времени вот только не хватает. N: — Александр Гельевич, вы уже не первый раз в Ростове. Какие впечатления? — Самые приятные. Очень красивый город, чистый, аккуратный. Какой-то
очень довольный, что хорошо. Настоящая южная столица. С эмоциональной точки
зрения Ростов производит на меня самое положительное впечатление.
|