![]() Книга 1 Основы Геополитики
Дефиниция
геополитики
ЧАСТЬ 1 Отцы-основатели геополитики Глава
1
Фридрих Ратцель государства как пространственные
организмы
Глава
2 Рудольф Челлен и Фридрих Науманн «Средняя Европа»
Глава
3
Хэлфорд Макиндер «Географическая ось истории»
Глава
4 Альфред Мэхэн «Морское Могущество»
Глава
5 Видаль де ля Блаш «Франция против Германии"
Глава
6 Николас Спикмен «Ревизия Макиндера, центральность
rimland»
Глава
7 Карл Хаусхофер «Континентальный блок»
Глава
8 Карл Шмитт -- «Бегемот versus Левиафан»
Глава
9 Петр Савицкий -- «Евразия, Срединная Земля»
Глава
10 Геополитика как инструмент национальной политики
ЧАСТЬ 2. Современные геополитические теории и школы (вторая половина ХХ века) Глава 1 Общий обзор Глава
2
Современный атлантизм
Глава
5 Геополитика европейских «новых правых»
Глава
6 Неоевразийство
ЧАСТЬ 3. Россия и пространство Глава 1 Heartland Глава 2 Проблема rimland Глава 3 Собирание Империи Глава 4 Теплые и холодные моря ЧАСТЬ
4.
Геополитическое
Глава 1 Необходимость радикальной альтернативы Глава
2
Что такое "русские национальные интересы"?
Глава
3 Россия немыслима без Империи
Глава
4 Передел мира
Глава
5 Судьба России в имперской Евразии
Глава
6 Военные аспекты Империи
Глава
7 Технологии и ресурсы
Глава
8 Экономические аспекты "Новой Империи"
Глава 9 Заключение ЧАСТЬ 5. Внутренняя геополитика России Глава
1
Предмет и метод
Глава
3 Вызов Востока
Глава
4 Новый геополитический порядок Юга
Глава
5 Угроза Запада
ЧАСТЬ 6. Евразийский анализ Глава
1
Геополитика православия
Глава
2 Государство и территория
Глава
3 Геополитические проблемы ближнего зарубежья
Глава
4 Перспективы гражданской войны
Глава
5 Геополитика югославского конфликта
Глава
6 От сакральной географии к геополитике
ЧАСТЬ 7.Тексты классиков геополитики Хэлфорд Макиндер Петр Савицкий Географические и геополитические аспекты евразийства Жан
Тириар
Карл
Шмитт
Карл
Хаусхофер
Геополитическая динамика меридианов и параллелей Генрих Йордис фон Лохаузен Вена
и Белград как геополитические антиподы
Жан Парвулеско Геополитика Третьего Тысячелетия Эмрик Шопрад Самуил Хантингтон ЧАСТЬ 8. Вместо заключения. Глава
1
Апокалипсис стихий (От геополитики к философии
истории размышления о теории элементов Карла Шмитта)
книга 2 МЫСЛИТЬ ПРОСТРАНСТВОМ ЧАСТЬ 1 Философия Пространства ЧАСТЬ 2 Москва как идея ЧАСТЬ 3 Евразийство: отцы-основатели ПРЕОДОЛЕНИЕ ЗАПАДА ( эссе о кн. Николае Трубецком) ЕВРАЗИЙСКИЙ ТРИУМФ(эссе о Петре Савицком) ТЕОРИЯ ЕВРАЗИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА (эссе о Николае Алексееве) ПОСЛЕДНИЙ ПРЫГУН ИМПЕРИИ (эссе об Александре Проханове) ЕВРАЗИЙСТВО
И СТАРООБРЯДЧЕСТВО
КРЕСТОВЫЙ ПОХОД ПРОТИВ НАС (американский враг) ЧАСТЬ 5. Хазарский вопрос ЧАСТЬ 7. Геополитические приоритеты современной России МОДЕРНИЗАЦИЯ БЕЗ ВЕСТЕРНИЗАЦИИ КАВКАЗСКИЙ
ВЫЗОВ
УГРОЗА МОНДИАЛИЗМА (8 лет спустя) МИРОВОЕ СООБЩЕСТВО УПРАВЛЯЕМО КОВРОВЫМИ БОМБАРДИРОВКАМИ ЧАСТЬ 9 Классика геополитической мысли ЧАСТЬ 10 САКРАЛЬНАЯ ГЕОГРАФИЯ - КОНТИНЕНТ РОССИЯ КОНТИНЕНТ РОССИЯ 1988 ПОДСОЗНАНИЕ ЕВРАЗИИ 1988 “ЗЕЛЕНАЯ СТРАНА”, АМЕРИКА 1989 РАСОВЫЕ АРХЕТИПЫ ЕВРАЗИИ В ХРОНИКЕ “УРА-ЛИНДА” 1990
Приложения МЕХАНИЗМЫ ГЕОПОЛИТИЧЕСКОГО КРАХА СССР (тезисы доклада в Государственной Думе на конференции Льва Рохлина и Виктора Илюхина) Доклад в МГУ о тезисах А.Неклессы Доклад в МГУ Геополитика РФ и философия нео-евразийства Темы с форума ГЕОПОЛИТИКА Об
геополитических осях Москва-Дели-Пекин, Афины-Ереван-Тегеран и Тибете
(для Глеба Искижина, Feb 02 - Jul 22, 1999)
О
базах НАТО в Азербайджане (для Виктора Олевича, Feb 15 - 16, 1999)
О геополитике КПРФ и Зюганова (для Снегиря и Лингвиста, Apr 08, 1999) Пасхальная история о чуде геополитики (для А.Сотниченко, Apr 12 - 13, 1999) О различении евразийства/патриотизма и Юнге (для Bigod'a и Ку, May 24 - Jul 23, 1999) О евразийской теории и русском эпосе (для Parzival'я, May 25 - 26, 1999) О
"единении" с исламом и о. Полосине (для Ку и Ibrahim'a Pasch'и, Jul
18 - 20, 1999)
О положительном аспекте украинской автокефалии (для о.Кирилла, Jul 30, 1999) О роли России в планах глобализации (для Impro, Aug 20, 1999) О выборах президента Украины и Бильдерберге (для Stas'a, Sep 06, 1999) О геополитике Грузии, её теории и практике (для Георгия Парцхаладзе, Sep 09 - 20, 1999) Тезисы о русском патриотизме (для Вл.Руса и "ТП", Sep 26 - 27, 1999) О малом народе (для Скитальца и el Moro, Oct 01 - 07, 1999) О соотношении столичного и регионального фактора (для рук.рег.отд., Oct 10, 1999) Об
атлантизме/евразийстве, крови/почве, Homo Spatialis, лимите, Чернобыле,
липованах, техническом анализе биржи и этнорелигиозной статистике погромов
(для Г.Искижина, Юрия (Гуралюка), Ку, Operator'a, корр ФН, Португалова
и Аврома (Шмулевича), Dec 10 - 15, 1999)
О борьбе евразийцев и евреев с НМП (для Иерусалимца, Sigurd'a, Аврома и В.Б., Dec 23 - 27, 1999) |
Александр Дугин
ОСНОВЫ ГЕОПОЛИТИКИ Москва, Арктогея,2000
ЧАСТЬ 6 ЕВРАЗИЙСКИЙ АНАЛИЗ Глава 1 ГЕОПОЛИТИКА ПРАВОСЛАВИЯ
1. 1 Восток и Запад христианской эйкумены
Спор о "филиокве", т.е. об исхождении Святого Духа только от Отца или от Отца и Сына(1), в богословских терминах предвосхищает дальнейшее развитие двух типов христианских и постхристианских цивилизаций рационалистическо-индивидуалистической западной и мистико-коллективистской восточной. Принятие Западом поправки к Никейскому Символу Веры относитель но "филиокве" окончательно закрепило ориентацию на рационалистическую теологию т.н. "субординатизма", т.е. на введение в Божественную реальность иерархически соподчиненных отношений, принижающих таинственную и сверхразумную природу Троицы. Параллельно с вопросом о "филиокве" важным пунктом разногласий стала идея верховенства Римского престола и наивысшего богословского авторитета Папы. Это также было одним из следствий католического "субординатизма", настаивающего на строгой прямолинейной иерархии даже в тех вопросах, которые находятся под знаком провиденциального действия Святого Духа по спасению мира. Такая позиция совершенно противоре чила идее языковой автономии поместных Церквей и вообще традиционной для Православия предельной свободе в области духовной реализации. И наконец, последним важнейшим аспектом разделения церквей на Восточную и Западную было отвержение Римом святоотеческого учения об Империи, которая является не просто светским административным аппаратом, грубо подчиненным церковным властям, как хотели представить это Папы, но таинственным сотериоло гическим организмом, активно участвующим в эсхатологической драме как "препятствие приходу антихри ста", "катехон", "держащий", о чем говорится во Втором послании апостола Павла к Фессалоникийцам. Сверхразумность Божественного действия (примат апофатической мистической теологии), духовная и языковая свобода поместных церквей (восходящая к глоссолалиям апостолов в день Пятидесятницы) и учение о сакральной роли Империи и императоров (теория православной симфонии) вот основные моменты, определяющие специфику Православия в отличие от католицизма, фактически отрицающего эти аспекты христиан ства. Все эти различия заметны задолго до окончательного разрыва, но определенный баланс до 1054 года сохранять удавалось. С этого же момента геополитический дуализм христианской эйкумены определился полностью, и оба мира православный и католический пошли своими собственными путями. Вплоть до 1453 (дата взятия Константинополя турками) Православная Церковь геополитически отождест влялась с судьбой Византийской империи. Мир католицизма охватывал Западную Европу. До этого времени Рим и Константинополь представляли собой два христианских "больших пространства" (если выражаться в геополитической терминологии) со своими геополитиче скими, политическими, экономическими и культурными интересами, а также с четко фиксируемой и недвусмыс ленной богословской спецификой, отражающей и предопределяющей различие церквей со всей интеллектуаль ной догматической однозначностью и логической взаимосвязью. Запад основывался на рационалистическом богословии Фомы Аквинского, Восток продолжал линию мистического богословия, апофатики и монашеского умного делания, ярчайшим образом воплотившихся в текстах великого афонского исихаста святого Григория Паламы. Палама против Фомы Аквинского вот богослов ская формула, отражающая суть геополитического дуализма христианского Востока и христианского Запада. Мистическое созерцание фаворского света, симфония властей и литургическая глоссолалия поместных церквей (Православие) против рационалистической теологии, папского диктата в мирских делах европейских королей и доминации латыни как единственного священного литургического языка (католицизм). Налицо геополитиче ское противостояние двух миров, имеющих разнонаправ ленную культурную ориентацию, психологическую доминанту и различное, специфическое политическое устройство. Такова самая общая схема основ православной геополитики. Очевидно, что в подобной ситуации главной задачей Византии и Православной Церкви было сохранить свою структуру, защитить пределы своего политического и духовного влияния, отстоять свою самостоя тельность. Причем Православие в такой ситуации имело двух основных геополитических противников: 1) нехристианский мир, чье давление проявлялось как в набегах варваров на окраины империи, так и в массивном давлении исламизированных турков; 2) христианский мир Запада, рассматривавшийся не просто как земли "латинской ереси", но и как мир апостасии, отступничества, как страна людей, познавших истину и спасение, но отказавшихся от них, предавших их. В такой изначальной и полной картине геополитиче ского места Православия
очень легко разглядеть все те геополитические проблемы, которые будут волновать
Восточную Церковь и православные государства на протяжении долгих веков
уже после распада Византии. Византийские императоры в определенный момент
столкнулись с двойной угрозой "турецкий тюрбан или латинская митра".
Учитывая особенность теологического отношения к Западу и Риму, легко понять
тех православных, кто делал выбор в пользу "турецкого тюрбана" в тех случаях,
когда третьего было не дано. Кстати, многие православные восприняли падение
Константино поля как Божью кару за геополитический шаг Византии, попытавшейся
сблизиться с Римом за счет принятия "филиокве" в т.н. "Флорентийской унии"
(хотя по возвращении послов в Константинополь это признание было денонсировано).
1.2 Поствизантийское Православие
Первый сектор поствизантийского православного мира представляют собой те Церкви, которые оказались в зоне политического контроля неправославных государств, особенно в османской империи. Эти Церкви администра тивно входили вплоть до распада этой империи в т.н. православный "миллет", который включал православ ных греков, сербов, румын, албанцев, болгар и арабов. Верховной фигурой среди этих православных считался Патриарх Константинопольский, хотя наряду с ним существовали Патриарх Александрийский (архипастырь православных греков и арабов, проживающих в Египте) и Патриарх Антиохийский (глава православных арабов на территории современных СирииИракаЛивана). Особым статусом обладал небольшой Иерусалимский Патриархат, а также автокефальные Церкви Кипра и горы Синай. Константинопольский Патриархат считался духовно главенствующим во всем православном мире, хотя здесь не существует такой прямой иерархии, как в католичестве, и автокефальные церкви имели значитель ную долю самостоятельности (2). Константинопольский Патриархат расположен в квартале Фанар, и от этого слова происходит собирательное название греческого клира, подчиненного этому Патриархату "фанариоты". Заметим, что начиная с 1453 года этот сектор православного мира пребывает в двусмысленном положении и на геополитическом и на богословском уровнях, так как отсутствие православной государственности прямо влияет на эсхатологическое видение православными политиче ской истории и означает пребывание Церкви в мире как в "море апостасии", где мистическому приходу "сына погибели" уже ничто не мешает. Неизбежный отказ от православной симфонии властей превращает греческую Православную Церковь (и другие, связанные с ней политической судьбой, церкви) в нечто иное, нежели то, чем она являлась изначально. Это значит, что ее богослов ские и геополитические ориентации меняются. Меняется и ее сакральная природа. Ясное понимание взаимосвязи между богословием и политикой в полноценной православной доктрине заставило Россию встать на тот путь, которому она следует с XV века, и который теснейшим образом связан с теорией "Москвы Третьего Рима". Россия и Русская Православная Церковь это второй сектор поствизантийско го восточного христианства, имеющий совершенно иную геополитическую и даже духовную природу. Установление на Руси Патриаршества и провозгла шение Москвы "Третьим Римом" имеет прямое отношение к мистической судьбе Православия как такового. Русь после падения Константинополя остается единственным геополитическим "большим пространством", где существовала и православная политика и православная Церковь. Русь становится преемницей Византии и по богословским мотивам и на геополитическом уровне. Только здесь сохранились все три основных параметра, которые делали Православие тем, чем оно являлось, в отличие и от латинского Запада и от политического господства нехристианских режимов. Следовательно, вместе с мистическим статусом "преграды для прихода сына погибели" Москва наследовала и всю полноту геополитической проблематики Константинополя. Так же, как и Византия, Русь столкнулась с двумя враждебными геополитическими реалиями с той же "латинской митрой" и тем же "турецким тюрбаном". Но в данном случае вся полнота исторической ответственности падала на русских царей, русскую церковь и русский народ. Тот факт, что эта ответственность была передана Москве после падения Константинополя, наделял всю ситуацию особым эсхатологическим драматизмом, отразившимся не только на психологии русских в последние пять веков, но и на специфике геополитической ориентации русского государства и русской Церкви. Параллельно этому сформировалась концепция русского народа как "народа-бо гоносца". Но одновременно появилась и новая проблема: отношения с православным миром за пределом Руси и статус Константинопольского Патриарха применительно к Патриарху Московскому. Дело в том, что нерусские православные оказались перед дилеммой: либо признать Русь "ковчегом спасения", новой "Святой землей", "катехо ном" и, соответственно, подчиниться духовному авторитету Москвы, либо, напротив, отрицать возможность существования "православного царства" как такового и отнестись к Москве как к нелегитимной узурпации византийской эсхатологической функции. Соответственно этому выбору должна была строить свои отношения с остальными церквями и Москва. Можно сказать, что, фактически, с этого момента православный мир разделился на две части, различающиеся и геополитически и теологически . Известно, что в Константинопольской сфере влияния победила антимосковская линия, а значит, клир фанариотов адаптировал православную доктрину к тем условиям, когда о политической проекции не могло ыть и речи. Иными словами, греческое Православие изменило свою природу, превратившись из интегрально го духовно-политического учения, в исключительно религиозную доктрину индивидуального спасения. И отныне соперничество Константинополя с Москвой являлось, по сути, противостоянием двух версий Правосла вия полноценного, в случае Москвы, и редуцирован ного, в случае Константинополя. Более того, изменения качества греческого Правосла вия сблизило его, в некотором смысле, с линией Рима, так как один из трех основных пунктов догматических противоречий (вопрос о "катехоне") отпал сам собой. Духовное сближение фанариотов с Ватиканом сопровожда лось их политическим сближением с турецкой администрацией, в которой многие православные греки традиционно занимали высокие посты. Такое раздвоенное существование, сопряженное с соперничеством с Русской Церковью за влияние над православным миром, фактически, лишило греческое Православие самостоятельной геополитической миссии, сделало его лишь одним из второстепенных геополитических факторов в более общем неправославном контексте политических интриг Османских властей и папских легатов. Как бы то ни было, с XV века термин "геополитика Православия" стал почти тождественным термину "геополитика России". Вместе с тем, неверно было бы рассматривать весь нерусский православный
мир как подконтрольный политике фанариотов. В различных его частях существо
вали и противоположные настроения, признававшие за Православной Русью богословское
и эсхатологическое первенство. Особенно это касалось сербов, албанцев,
румын и болгар, у которых русофильские и фанариотские геополитические тенденции
традиционно конкурировали. Со всей силой это проявилось в XIX веке, когда
православные народы, входившие в состав Османской империи, предприняли
отчаянные попытки восстановить свою национальную и политическую независимость.
1.3 Петербургский период
Протестантизм геополитически делится строго на два сектора прусское лютеранство и англо-швейцаро-гол ландский кальвинизм. При внешней схожести и синхронности обоих всплесков протеста против Рима лютеранство и кальвинизм имеют почти полярно противопо ложное значение. Лютеранский лагерь, сконцентриро вавшийся в прусском государстве, был основан и догматически и мистически на критике Ватикана с точки зрения радикализации предпосылок "Нового Завета", и в общих чертах это воспроизводило традиционные для Православия претензии к католицизму. Лютеранская Пруссия и географически располагалась между православной Россией и католической Западной Европой. Кальвинизм же, ставший государственной религией Англии (а позже в огромной мере повлиявший на политическое устройст во США), основывался, напротив, на подчеркнуто ветхозаветном подходе и критике Рима с этих позиций. Не случайно, что и географически кальвинизм и вытекаю щие из него секты тяготели к крайнему Западу и в Европе, и по ту сторону Атлантики. Послепетровская Россия Романовых была ближе к прусской модели, т.е. отходя от собственно православ ной догматики, она останавливалась на полпути к католицизму, который, к тому же, постепенно сдавал позиции государствам-нациям. При этом основное геополитическое напряжение концентрировалось между Россией, с одной стороны, и Австрийской Империей и Британской Империей, с другой. На религиозном уровне это было противостоянием Православия католицизму (Австрия) и кальвинизму (Англия). Абсолютистская, а потом и революционная Франция играла во всем этом особую роль, стремясь распространить республиканские идеи и Просвещение. При этом важно отметить, что, если у России были с Австрией некоторые общие геополитиче ские интересы (в частности, противостояние Турции), то стратегия Англии была практически во всем противопо ложна стратегии России вплоть до поддержки англича нами османской империи. Как бы то ни было, даже послепетровская Россия наследовала основные
черты византийской геополити ки, хотя догматическая полнота концепции "Третьего
Рима" была нарушена. Отныне можно было говорить только об инерциальном
продолжении того, что некогда было полноценным и теологически обоснованным
путем "народа-богоносца" в истории. Параллельно этой трансформации материальные
и узко политические интересы начинали играть во внешней политике все большую
роль, и сами религиозные факторы зачастую использовались как предлог для
того или иного политического хода, ориентированного исключительно на благо
государства в его светском аспекте.
1.4 Национальное освобождение православных народов
Появление новых православных государств и разрушение империи оттоманов было следствием нескольких геополитических и идеологических факторов: 1) Деградация политической власти турков позволила развиться национальному чувству греков и других балканских народов, чему, в свою очередь, способство вало распространение идей Просвещения; в этом важную роль играла Франция, колыбель "модернистических веяний". 2) Россия как геополитический противник Турции активно использовала ситуацию, чтобы подточить своего врага изнутри; русские агенты в Греции и на Балканах сосредоточили свои усилия на поддержке требований православных, что сопровождалось и внешним геополити ческим давлением России. 3) Начался своеобразный религиозный ренессанс православных народов, и идея борьбы за политическую и национальную независимость сопровождалась мессиан скими предчувствиями эсхатологического характера. В этот период сформировались политико-идеологиче ские концепции Великой
Греции (или Великой Идеи, Megale idea), Великой Болгарии, Великой Сербии
("начертанье"), Великой Румынии и т.д.
1.5 Megale Idea
Очень важно отметить, что национально-освободи тельная борьба греков
никак не приветствовалась и не вдохновлялась фанариотским духовенством
и Констан тинопольским Патриархатом, которые были политиче ски солидарны
скорее с османской империей, чем с российской геополитикой или балканскими
народами, стремящимися к свободе. Более того, распад турецкой империи был
катастрофой для духовного верховенства фанариотов в православном мире за
пределами России. Поэтому греческий национализм и "Великая Идея", хотя
и имевшие отчетливо православный характер, изначально продвигались некоторыми
особыми тайными организа циями масонского типа, в которых важнейшую роль
играли русские агенты влияния и вместе с тем сторонники французского Просвещения.
Иными словами, православ ная идея в Греции в критический период ее освобожде
ния от турецкого господства была достоянием некоей параллельной религиозной
структуры, связанной с греческой диаспорой в России и в других Средиземномор
ских регионах. Любопытно также, что греческая аристократия, генетически
и политически связанная с фанариотами, уже после завоевания независимости,
ориентировалась больше на Австрию и Германию, тогда как греческая буржуазия,
в среде которой и созрела "Великая Идея", была яростной сторонницей союза
с Россией. В этом снова отчетливо различима некоторая солидарность официального
греческого поствизантийского Православия с линией Ватикана.
1.6 "Начертанье"
1.7 Великая Румыния
1.8 Великая Болгария
Параллельно обретению геополитической самостоя тельности Болгария разработала националистический проект "Болгарии трех морей", что предполагало присоединение Македонии, Фракии и Константинополя. Традиционно будучи русофильским, болгарское Правосла вие в некоторые моменты истории отклонялось от этой линии ради достижения узко национальных целей, и так же, как униаты Румынии, династия Обреновичей в Сербии, греческая аристократия и некоторые другие восточно-европейские силы, вставало на сторону Средней Европы, выступая союзником Австро-Венгрии против России. Интересно, что по мере возникновения новых православных государств на
Балканах их геополитическая ориентация постоянно колебалась между Россией
и Австрией, т.е. между Русским Православием и Римским католичеством. Причем
формальным поводом такого устойчивого дуализма были некоторые спорные,
территории и в первую очередь Македония. Из-за Македонии постоянно возникали
трения между Грецией, Болгарией и Сербией, и поддержка Россией той или
иной стороны в этом конфликте автоматически бросала противополож ную сторону
в объятия Австрии.
1.9 Православная Албания
Фан Ноли сохранил свою прорусскую ориентацию и после Октябрьской революции,
за что и был свергнут Ахмедом Зогом, будущим королем Албании. Во время
оккупации Албании фашистской Италией албанских православных преследовали
прокатолические власти, но после "советизации" снова Православная Церковь
получила государственную поддержку теперь уже от коммуни стических властей.
Лишь в 1967 в ходе "культурной революции" и маоистского уклона советская
Албания объявила себя "первым исключительно атеистическим государством
в мире" и начала прямые преследования верующих любых конфессий.
1.10 Геополитические лобби в православ ных странах
Во-первых, повсюду наличествует пророссийское лобби, ориентирующееся на геополитику Русской Православной Церкви, которая, в свою очередь, наследует (хотя и с оговорками) линию "Москва Третий Рим". Это лобби ориентировано против Рима и любого сближения с ним (а значит, против Австрии, Венгрии и католиче ской Германии, т.е. против католического сектора Средней Европы), но одновременно, стоит на антитурецких и анти-"фанариотских" позициях, противопоставляя себя в той или иной степени Константинопольскому Патриархату. В некоторых случаях (как, например, в самой Греции) это лобби включает в себя не только православ ные круги, но и некоторые секретные общества масонского типа. Во-вторых, в этих же странах существует и противоположное лобби, которое, будучи или не будучи православным, сочувственно относится к сближению с Римом, к ориентации на Среднюю Европу, Австрию, в пределе на униатство или даже католичество. В-третьих, везде остаются следы турецкого влияния, которое поддерживалось в этом регионе Англией, а это означает, что англосаксонская геополитика в данном случае имеет южную ориентацию и опирается на фанариот ские тенденции и в современном Православии в балканских странах, традиционно связанные с османской администрацией. Распад Югославии дает нам пример геополитического расклада на Балканах.
Русофильская линия воплощена в позиции Белграда и боснийских сербов. Хорватия
и Словения ориентируются на Среднюю Европу, а англосаксы (США и Англия)
активно поддерживают боснийских мусульман, наследников турков. При этом
снова встает вопрос Македонии, о которой опять возникают споры между Сербией,
Грецией и Болгарией. С новой силой дает о себе знать и албанская проблема
в частности, в Косове. Приднестровская трагедия и антирос сийские настроения
в нынешней Румынии и Молдавии снова заставляют обратить особое внимание
на униатское и прокатолическое лобби, которое только и может быть носителем
антимосковских настроений и латинских тенденций в этих областях.
1.11 Русская Православная Церковь и Советы
Вторая точка зрения рассматривает Советскую Россию как полную антитезу России Православной, а "сергианство" считает конформизмом с антихристом и отступничеством. Такой подход исключает возможность рассмотрения советского периода как продолжения геополитики Православия. Носителем такой идеологии в ее самой отчетливой форме является Русская Православ ная Церковь за Рубежом и сектантская Истинная Православная Церковь, чьи позиции вытекают из эсхатоло гического отождествления большевизма с приходом антихриста. Любопытно, что такой подход отказывает Православию в политическом измерении и типологически совпадает с позицией "фанариотов", отрицающих необходимость соотнесенности Православной Церкви с политикой, что является основой полноценной православной доктрины. Одновременно, такой подход сочетается с симпатиями к "белому" движению, которое геополитически основывалось на поддержке Антанты, западноевропейс ких и, особенно, англосаксонских стран. И не случайно центр Русской Православной Церкви за Рубежом находится в США. Геополитически такой "православный" антисоветизм и "антисергианство" совпадают с традиционной для Запада атлантистской линией, направленной против России (советской, царской, патриархальной, модернистской, демократической и т.д.) независимо от ее идеологической системы. 1.12 Резюме После падения Византийской Империи геополитика Православия лишена однозначной богословской и эсхатологической функции, которую она имела в эпоху "тысячелетнего царства" с V по XV века. Двести лет "Москвы Третьего Рима" примыкают к этому "святому" периоду, который для православного сознания тождестве нен периоду полноценной Традиции. После раскола и петровских реформ начинается более двусмысленный период, на всем протяжении которого Россия все же следует, в самых общих чертах, прежней геополитической линии, утрачивая при этом доктринальную строгость. Весь поствизантийский период характеризуется дуализмом в рамках самого Православия, где Русское Православие, напрямую связанное с геополитикой Русского Государства, противостоит греческо-фанариотской линии Константинопольского Патриархата, который воплощает в себе тип Православия, строго отделенного от политической реализации и выполняющего инструменталь ные функции в общей структуре османской системы. Сама же Россия перенимает византийскую традицию конфронтации с "латинской митрой и турецким тюрбаном" и вынуждена в одиночку защищать интересы Православия на геополитическом и государственном уровнях. Эта линия заставляет участвовать Россию в балканской политике, где она сталкивается с целым рядом геополитически враждебных тенденций, включая постоянное "фанариотское" антироссийское влияние. И наконец, в советский период геополитика, как это ни парадоксально, продолжает общую планетарную стратегию Русской Государственности, расширяя сферы влияния России за счет традиционно враждебных Правосла вию стран и народов. Конечно, здесь не может идти речи о догматической преемственности Советов по отношению к Русской Православной Церкви, но при этом не следует забывать, что догматическая очевидность безнадежно утрачена уже при Петре, а поколеблена в период раскола. И если встать на точку зрения "сергианства", можно рассмотреть геополитические успехи советской сверхдержавы, покорившей полмира, традиционно враждебного русским православным христианам и нашему государству, как успехи Русской Церкви и Православ ной геополитики. Этот последний тезис является, вне всяких сомнений, весьма спорным, но таким же спорным является, строго говоря, отождествление романовской послепетровской России с истинно православным государством. Хотя и в первом и во втором случае налицо явная геополитическая преемственность. В наше время, когда нет ни царской, ни советской России, а есть издыхающая и искалеченная, разворованная и проданная Западу, нашему извечному врагу, страна, мы в состоянии осмыслить всю геополитическую историю Православия беспристрастно и объективно и выявить ее константы, которые следовало бы начертать на скрижалях новой государственности власти, желающей называться "русской".
Глава 2 ГОСУДАРСТВО И ТЕРРИТОРИЯ
2.1 Три важнейшие геополитические категории
1) "государство-нация" ("Etat-Nation"), т.е. традиционное исторически сложившееся централистское государство (такое, как Франция, Италия, Германия, Испания и т.д.); 2) регион, т.е. такое административное, этническое или культурное пространство, которое является частью одного или нескольких государств-наций (Etat-Nation), но при этом обладает значительной степенью культурно-экономической автономии (например, Бретань во Франции, Фландрия в Бельгии, Каталония, Галисия и страна басков в Испании и т.д.); 3) Большое Пространство , "содружество" или "сообщество", которое объединяет несколько государств-на ций ("Etat-Nation") в единый экономический или политический блок.
С другой стороны, существует довольно широкая категория политиков, которая, напротив, отстаивает ценности "государства-нации" (Etat-Nation). И снова приверженность к государственному централизму может объединять и "правых" и "левых". Но, как правило, на этой позиции стоят не "новые", а "старые" правые и левые. Характерно, что во Франции противниками европейского объединения были три политические силы: Национальный Фронт Ле Пена (крайне правые), коммунисты Марше (крайне левые) и социалисты-центристы с национальными симпатиями Жан-Пьерра Шевенмана. Из этого следует, что в рамках одного и того же геополитического проекта могут сочетаться самые далекие друг от друга идеологические и политические симпатии. И, тем не менее, у каждой политической силы есть свое собственное понимание
трех фундаментальных версий геополитического устройства современного общества.
Любопытно было бы построить схему того, как оценивают в перспективе своих
собственных идеологий все три проекта разные силы. Для наглядности мы будем
говорить о крайних позициях, которые, естественно, обрастают нюансами и
оттенками по мере приближения к политическому центру.
2.2 Регионализм правых и левых
Эта либеральная тенденция левых в пределе отрицает и само понятие "государства", и само понятие "нация" как исторический пережиток. Этим принципам противопоставляется "гуманистическая" идея "прав человека", которая давно уже перестала быть абстрактным филантропическим лозунгом и превратилась в довольно агрессивный идеологический комплекс, открыто направленный против традиционных форм коллективного существования людей как членов нации, народа, государства, расы и т.д. Отсюда логичный для левых акцент на регионализме, так как административная самостоятель ность территориальных частей государства, с их точки зрения, приближает ценностный эталон к индивидууму, снимает с широких общественных категорий ореол безусловного авторитета и функции контроля. Очевидно, что данная тенденция левых противоречит национально-государственным идеологам, т.е. "этатистам" и "националистам", для которых именно историческое и политическое единство народа, воплощенное в Etat-Nation, представляется высшей ценностью. Противостоя ние государственников-националистов либералам-регио налистам представляет собой константу бурных полемик относительно основных геополитических проектов практически во всех странах, где политические процессы развиваются активно и динамично. Но существует и "правый регионализм", тесно связанный с проблемой традиции и этноса. Такой региона лизм исходит из положения о том, что современное централистское государство является лишь инструментом культурного и идеологического нивелирования его членов, что оно давно утратило сакральные функции и превратилось в репрессивный аппарат, ориентированный против остатков подлинных культурных, этических и этнических традиций. "Правые регионалисты" видят в децентрализации возможность возродить отчасти обрядовую, культовую форму жизни народов, традиционные ремесла, восстановить такие формы правления, которые были свойственны традиционной цивилизации до наступления сугубо современного мира. Фактически, такой "правый регионализм" точно соответствует понятию "почвенничество". В принципе, правые подспудно имеют в виду и некоторый "природный" дифференциализм, свойственный жителям провинций, которые гораздо более остро и неприязненно реагируют на инородцев, чем жители крупных городов. Таким образом, складывается вторая линия политического противостояния:
"правые регионалисты", часто апеллирующие и к этнически-расовой чистоте,
и "левые этатисты", считающие, что лучший способ внедрения "прогрессивных",
"либеральных" ценностей в общество это государственный централизм, предохраняющий
общество от возможной реставрации "преодоленных прогрессом" пережитков.
2.3 Новое Большое Пространство: мондиализм или Империя?
Но параллельно такой мондиалистской перспективе существует и альтернативный вариант, отстаиваемый нонконформистскими политическими силами. Речь идет о теоретиках Новой Империи, считающих современные государства-нации результатом трагического распада традиционных империй, которые только и могут в полной мере соответствовать истинно сакральной организации общества, основанной на качественной дифференциации, на духовной иерархии, на корпоративной и религиозной базе. Такое понимание "Нового Большого Пространст ва" вытекает не из чисто количественного подхода к интеграции (как у мондиалистов), но из некоего духовного и сверхнационального принципа, который был бы трансцендентен по отношению к существующим историческим формациям и мог бы объединить их в высшем сакральном синтезе. В зависимости от обстоятельств "имперский проект" берет за основу либо религиозный фактор (католические сторонники восстановления Австро-Вен герской Империи), либо расовый (идеологи Европейской Империи, объединенной единством происхождения индоевропейских народов, в частности, французские "новые правые"), либо геополитический (теории бельгийца Жана Тириара), либо культурный (проекты русских евразийцев). Следовательно, и здесь существуют два противопо ложных политических
полюса, которые видят схожие геополитические реальности, но в обратной
перспекти ве.
2.4 Геополитика России
Регионализм соответствует сепаратистским тенденци ям в пределах РФ как в случае национальных республик и округов, так и в случае претензий на полную автономию сугубо территориальных образований (проекты Сибирской, Уральской и др. республик). Централистско-государственная модель отстаивается сторонниками геополитического проекта "Россия в рамках РФ". Те, кто ратуют за восстановление СССР, воссоздание Российской Империи в рамках СССР или создание Евразийской Империи, относятся к категории идеологов Нового Большого Пространства. Как и в общей схеме, сторонники того или иного проекта совершенно не обязательно придерживаются одинаковых политических убеждений. Более того, каждый проект может иметь два полярных знака, которые, условно, определяются как "правый" и "левый". Попробуем обозначить позиции "правых" и "левых" в российской политической жизни в их отношении к трем геополитическим вариантам. Сепаратистские тенденции на крайне "левом" фланге используются теми силами, которые стояли и за развалом СССР. Считая советское государство оплотом "реакционности" и "тоталитаризма", российские либералы уже давно выдвигали идеи "Руси в границах XIV века" и т.д., что предполагало дробление русских территорий на отдельные фрагменты как по этническому, так и по чисто географическому принципу. Для таких "левых" единство русской нации и могущество русского государства не только не представляют никакой исторической ценности, но, напротив, рассматриваются как помеха на пути к общечеловеческому "прогрессу". Данный регионалистский проект отстаивается некоторыми крайними либералами, откровенно желающими распада РФ. Такой ультралиберальный вариант созвучен некоторым идеям определенной части противоположного, крайне националистического лагеря, которая считает, что русским необходимо создать компактное моноэтниче ское государство, основанное на принципах расовой чистоты и этнического изоляционизма. Такова идея создания "Русской Республики". Среди нерусских этносов, населяющих территорию РФ, существуют аналогичные по сути проекты создания независимых мононациональных государств. "Левый" вариант национально-государственной программы в рамках РФ воплощало в себе постгорбачевское российское руководство, убежденное, что для проведения реформ выгоднее всего использовать именно централистские методы, подчинив все российские регионы жесткой линии Москвы. Государственный централизм, по мысли этих сил, является наилучшим и скорейшим способом трансформировать социально-политическую реальность России таким образом, чтобы привести ее к "общечеловеческим", "прогрессивным", а, по сути, "западным" и "атлантистским" стандартам. В регионализме "левые" централисты закономерно видят опасность для осуществления своих целей, так как децентрализация и автономизация регионов могут способствовать созданию таких режимов, которые отвергли бы логику либераль ных реформ и предложили бы иные, альтернативные (условно "правые") социально-политические проекты. Имперская экспансия также неприемлема для этих сил, так как восстановление СССР может повлечь за собой соответствующие идеологические последствия. Существует и активно набирает силу движение "правых" государственников. Это патриоты, смирившиеся с распадом СССР и считающие, что создание из РФ мощного централизованного российского государства послужит делу сплочения нации, организации мощного самостоятельного автаркийного пространства. "Правые" государственники отвергают и сепаратизм и империализм, считая, что дробление РФ означает потерю русскими принадлежащих им территорий, а имперская экспансия привнесет много инонациональных элементов и грозит национальной доминации русских. Среди теоретиков воссоздания Империи также есть два полюса. "Левые" российские мондиалисты в основном ориентирующиеся на Горбачева и его лобби, считают необходимым скорейшее создание "единого демократического пространства" как на территории СНГ, так и шире, в рамках евразийского пространства. "Правое" понимание Нового Большого Пространства воплотилось в политических программах оппозиции, непримиримой по отношению к режиму. Большинство представителей этой оппозиции как национал-коммуни сты, так и традиционал-империалисты считают, что Россия в рамках РФ является не только территориаль но недостаточным геополитическим образованием, но принципиально ложным решением в вопросе защиты стратегических интересов России как великой державы. "Правое" евразийство исходит из сугубо имперского понимания исторической миссии России, которая либо должна быть самостоятельным автаркийным "континен том", либо отклониться от своего исторического и геополитического предназначения. Итак, мы можем свести все варианты геополитиче ских проектов относительно
будущего российской государственности в одну схему, учитывающую идеологиче
скую ориентацию тех или иных сил.
ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ БЛИЖНЕГО ЗАРУБЕЖЬЯ
3.1 Законы Большого Пространства
В период противостояния капитализма и социализма необходимость блоков,
Больших Пространств была очевидна. Никто не сомневался, что страна могла
быть "неприсоединившейся" только ценой своего устранения из сферы планетарной
геополитики за счет маргинализа ции и смещения на периферию. Кроме того,
все "неприсоединившиеся" все равно делали выбор в пользу того или иного
лагеря, хотя менее радикальный, нежели прямые сторонники социализма или
капитализма. Разрушение одной сверхдержавы, безусловно, серьезно изменяет
геополитическое пространство земли. Но при этом принцип Больших Пространств
отнюдь не теряет своей силы. Напротив, сегодня все более распространенным
становится геополитический проект "мондиализма", смысл которого сводится
к превращению всей поверхно сти земли в Единое Большое Пространство, управляемое
из американского центра.
3.2 Pax Americana и геополитика мондиализма
Актуальная ситуация ставит перед каждым государством и каждым народом
(и особенно перед государства ми и народами, входившими ранее в геополитический
блок, противоположный атлантическому Западу) насущную альтернативу либо
интеграция в единое Большое Пространство под руководством атлантистов,
либо организация нового Большого Пространства, способного противостоять
последней сверхдержаве . Вопрос о подлинном геополитическом суверенитете
имеет к этой альтернативе прямое отношение, но при этом никакого полного
суверенитета для отдельного народа или государства не может быть ни в одном
из двух случаев. При принятии мондиалистской модели всякий суверенитет
вообще заведомо исключается, так как "мировое правитель ство" становится
безальтернативным и единственным центром власти, и суверенным является
в таком случае только планетарная псевдоимперия "нового мирового порядка".
Все ее части становятся при этом колониями. При организации нового Большого
Пространства мы имеем дело с относительным суверенитетом в рамках большого
геополитического образования, так как это возможное Большое Пространство
будет относительно свободно при определении идеологической и мировоззренческой
доминанты. Значит, народы и государства, которые войдут в этот блок, смогут
рассчитывать, по меньшей мере, на этнокультурный суверенитет и на прямое
участие в созидании и разработке новой макроидеологии, тогда как мондиалистский
вариант "нового мирового порядка" уже является идеологически законченным
и выработанным и предлагается всем народам земли как колониальный аналог
либерально-рыночной американской модели.
3.3 Парадокс России
Как бы то ни было, Россия как сердце Евразийского Острова, как Heartland,
в актуальной геополитической ситуации лучше всех остальных регионов могла
бы противостоять атлантистской геополитике и быть центром альтернативного
Большого Пространства. Но факт ее геополитического самоликвидаторства вынудил
ее на время (надеемся, на короткое) уйти с центральных ролей в геополитическом
противостоянии. Поэтому следует разобрать иные возможности создания альтернативного
Большого Пространства, чтобы государства и народы, отказывающиеся от мондиалистского
проекта, смогли предпринимать некоторые самостоятельные шаги, не ожидая
геополитического пробуждения России. (Кстати, эти шаги могли бы только
ускорить такое пробужде ние).
3.4 Россия остается "Осью Истории"
3.5 Mitteleuropa и Европейская Империя
3.6 Германия сердце Европы
Из этих тезисов можно сразу сделать один важный геополитический вывод. Для всех западных стран "ближнего зарубежья" (как прибалтийских республик, так Украины и Молдавии) антимондиалистский геополитический союз возможен только при вхождении в блок Средней Европы (если, конечно, ситуация в самой России не изменится) при ориентации на Германию . В таком случае, западные регионы СССР будут иметь шанс стать восточными пограничными районами европейско го Большого Пространства и смогут обладать некоторым подобием суверенитета (хотя намного меньшим, нежели в составе России или в возможном новом Евразий ском Блоке с центром в антимондиалистской России). Европейская Империя сможет гарантировать этим регионам определенную
культурную, лингвистическую и экономическую автономию и сберечь их от нивелирую
щей мондиалистской Системы, уничтожающей в либерально-рыночной, плутократической
структуре даже намеки на различие, автаркию и сохранение националь ной
идентичности. Однако ни о какой политической и государственной независимости
здесь не будет и речи. Более того, Европейская Империя с германским центром
всегда будет находиться под угрозой вспышки немецкого национализма, хотя
это и чревато ее распадом, как был чреват поражением "пангерманизм" Гитлера.
3.7 "Примкнуть к Европе"
Отчасти то же самое можно сказать и о Латвии, хотя она в отличие от Литвы вообще никогда не играла никакой самостоятельной роли в геополитической истории, являясь периферией посторонних воздействий в Балтике. Что касается Молдавии, то это территориальное образование также никогда
не имело своей государствен ности, и какая бы то ни было самостоятельная
политическая и государственная традиция у румын, как и у молдаван, полностью
отсутствует. Однако исторически Румыния (включая некоторые земли Молдавии)
входила в геополитический блок как России-Евразии, так и Средней Европы
(в лице Австро-Венгрии), поэтому определенный прецедент альянса со Средней
Европой у Румынии был. Хотя Православие подавляющего большин ства молдаван
и румын больше сближает их все-таки с Востоком и Россией.
3.8 Границы "свободы" и утраченные преимущества
Надо заметить, что никакого политического суверенитета в случае вхождения
в состав гипотетической "Европейской Империи", конечно, эти страны не получат,
так как Большое Пространство, предоставляя геополитическую, экономическую
и военную протекцию, требует от своих подданных, в свою очередь, отказа
от политико-национальной самостоятельности, от права проводить собственную
идеологическую или дипломатическую политику, идущую вразрез с интересами
Империи. Как бы это ни затрагивало представителей "малого национа лизма",
в нашей ситуации суверенными могут быть только сверхгосударства, континентальные
Империи, взятые как единое целое.
3.9 "Санитарный кордон"
США имеет перспективу реального мирового господства только в том случае, если никакого иного Большого Пространства на планете больше не будет. Отсюда следует вывод, что американская геополитика своей главной целью имеет разрушение потенциального геополитического сильного блока и создание препятствий для его образования. В истории мы имеем прецедент такой политики в лице Англии, всегда стремившейся к созданию на континенте "санитарного кордона" или "санитарных кордонов". "Санитарный кордон" представляет собой территорию государств и народов, которая располагается между двумя крупными геополитическими образованиями, чей союз или обоюдное вхождение в Большое Пространство могло бы составить опасную конкуренцию заинтересованной державе (ранее Англии, сегодня США). Страны "санитарного кордона" как правило являются одновременно причиной конфликтов двух континентальных держав, причем их геополитическая самостоятельность де факто невозможна, и поэтому они вынуждены искать экономической, политической и военной поддержки на стороне. Сущность политики третьей крупной геополитической силы в данной ситуации состоит в том, чтобы сделать из "санитарного кордона" зону напряженности между двумя близкими Большими Пространствами, провоцируя эскалацию конфликта через дипломатическое влияние на правительства "промежуточных" стран. Самым радикальным вариантом "санитарного кордона" является положение, при котором "промежуточная" страна стремится к полной независи мости от обоих континентальных соседей, что на практике означает превращение в колонию третьей "далекой" державы. Самым знаменитым примером "санитарного кордона" были в начале века страны, расположенные между Россией и Германий и контролировавшиеся Англией. Они разбивали Большое Пространство Средней Европы и Большое Пространство России-Евразии, служа прямыми агентами и сатрапами стран европейского Запада. Тот же ход повторялся неоднократно и в других более локальных ситуациях. В наше время США в силу прямой геополитической необходимости вынуждены сделать "санитарный кордон" основным инструментом своей внешней политики. В докладе американского советника по делам безопасности Пола Вольфовица правительству США (март 1992) прямо говорилось о "необходимости не допустить возникновения на европейском и азиатском континентах стратегической силы, способной противосто ять США", и в этом смысле указывалось, что страны "санитарного кордона" (в частности, страны Прибалти ки) являются "важнейшими стратегическими территориями, покушение на которые со стороны русских должно повлечь за собой вооруженный отпор со стороны стран НАТО". Это идеальный пример геополитической логики третьей державы в зоне обоюдных интересов Германии и России. 3.10 Превращение из провинции в колонию Политику "санитарного кордона" можно выразить в формуле "независимость от ближнего и зависимость от дальнего". При этом надо ясно понимать, что ни о какой подлинной независимости или суверенности здесь не может быть и речи, хотя близорукий "мелкий национа лизм" и может на уровне обывателя временно отождест вить такую "колониальную зависимость от третьей державы" с успехом "национально-освободительной борьбы". Следует напомнить также, что в случае малых государств в нашем прекрасно управляемом мире не может быть не только победы, но и полноценной, единодуш ной борьбы. Страны "ближнего зарубежья", вышедшие из под контроля Москвы по воле различных геополитических обстоятельств, среди которых их внутренняя борьба за независимость играла ничтожно малую роль (если вообще таковая наличествовала), имеют все шансы стать "санитарным кордоном" мондиалистской политики США на континенте, а значит, потерять доверие своих соседей и навлечь на себя проклятие "двойного предательства". Более того, в этом случае они превратятся из провинций в колонии . Что произойдет в этом случае с их национальной культурой вообще страшно себе представить, так как мондиализм предложит вместо нее универсаль ный колониальный суррогат, культурную "кока-коло низацию". В качестве же правителей "санитарный кордон" будет иметь марионеточных надзирателей. Политической самостоятельности эти страны будут полностью лишены, а безопасность их населения постоянно будет под угрозой континентальный соседей, которые не преминут отомстить. Таким образом, для стран "ближнего зарубежья" перспектива превращения в "санитарный кордон" означает потерю всякой геополитической независимости, так как за возможность "санитарной моськи" подразнить "континентального слона" сама "моська" заплатит полным политическим, культурным и экономическим рабством у заокеанских шефов "нового мирового порядка" (и плюс к тому, вполне закономерной реакцией "слона" в самом близком будущем). Перспектива "санитарного кордона" в отношении западных стран "ближнего зарубежья" очевидна. Ее формула "ни Германия, ни Россия" (т.е. "ни Средняя Европа, ни Евразия"). Поскольку Германия как самостоятельная геополитическая сила сегодня является чистой потенцией, то справедливо предположить, что за понятием "независимости" ("суверенитета") западных стран "ближнего зарубежья" следует видеть как раз переход на службу мондиализму и американизму. По меньшей мере, такова актуальная геополитическая картина. Иными словами, западные страны "ближнего зарубежья", действительно стремящиеся к "независимости" (а не "обреченные на независимость" предательской политикой Москвы), скорее всего, сознательно выбирают роль "санитарного кордона" на службе США. Особенно это характерно для тех "стран", у которых традиционно с Германией были довольно неприязненные отношения. Страны "санитарного кордона" из "ближнего зарубежья" входят в альянс с Западом (с Западной Европой), минуя Среднюю Европу, и это является ярчайшим признаком их атлантистской, мондиалистской ориентации. В принципе, то же самое верно и для восточных стран "ближнего зарубежья".
Однако чтобы адекватно понять их геополитические перспективы, надо более
подробно остановиться на геополитических силах Востока.
3.11 Азия перед выбором
Надо сказать, что геополитика Китая представляет собой особую тему, которую невозможно осветить в нескольких строках. Так как "ближнее зарубежье" Востока является регионом распространения ислама, то перспектива образования с Китаем единого Большого Пространства отходит на второй план перед возможностями исламских геополитических коалиций. По меньшей мере, так обстоит дело в настоящий момент, что не исключает, впрочем, резкой активизации китайского фактора как фактора интегрирующего в ближайшем будущем. В рамках собственно исламского мира для восточных стран "ближнего зарубежья" актуальны три геополити ческих фактора, имеющие глобальные перспективы, причем каждый из этих факторов имеет свои ярко выраженные идеологические особенности. Это континенталь но-исламский, революционный Иран; светская, атлантистская, профанически-националистическая Турция; и арабский "саудовский" теократический вариант ислама. Конечно, в арабском мире есть и другие геополитические возможности (Ирак, Сирия, Ливия), но ни одна из них в настоящий момент не может претендовать на роль интегрирующего Большого Пространства по отношению к странам Средней Азии. Вообще говоря, ориентацию на Саудовскую Аравию можно условно и геополитически приравнять к ориентации на "арабский (несоциалисти ческий) ислам". Восточные страны "ближнего зарубежья" имеют перспективу трех возможных
геополитических интеграций в рамках азиатского блока.
3.12 Континентальные перспективы "Исламской Революции"
Иранский ислам является динамической и мощной силой, которая имеет яркую антимондиалистскую направленность и претензии на глобальную Мировую Исламскую Революцию. В геополитическом смысле Иран является сугубо континентальной державой, имеющей и стратегически, и экономически, и идеологически все шансы стать ядром крупного евразийского блока. Ориентация среднеазиатских республик на Иран (и в первую очередь, Азербайджана с его нефтью и гигантского ядерного Казахстана) вполне могла бы создать предпосылки для подлинного континентального суверените та. Проиранская коалиция была бы среднеазиатским аналогом Средней Европы (сравните: Средняя Азия Средняя Европа), так как и исторические прецеденты, и идеологические принципы, и культурно-религиозная однородность этих континентальных регионов служат достаточным основанием для прочности и эффективности такого союза. Важно заметить, что проиранское Большое Простран ство потенциально включает
в себя Афганистан и Пакистан, а это, в свою очередь, открывает полосу территориальной
непрерывности с Таджикистаном и Узбекиста ном. С Туркменией же Иран имеет
непосредственные границы.
3.13 Ловушка "пантюркизма"
Турция как государство возникло на месте Османской Империи не как ее продолжение, но как пародия на нее. Вместо полицентрической имперской многона циональной исламской структуры Кемаль Ататюрк создал восточный вариант французского Etat-Nation, Государства-Нации, со светским, атеистическим, профаниче ским и националистическим строем. Турция была первым государством Востока, которое резко порвало со своей духовной, религиозной и геополитической традицией. Фактически, Турция, будучи сегодня членом НАТО, является восточным форпостом атлантизма и мондиализ ма, "санитарным кордоном" между азиатским Востоком и арабским миром. Геополитическая модель, которую предлагает Турция, это интеграция в западный мир и атеистическую, мондиалистскую цивилизацию. Но так как сама Турция, стремящаяся войти в "Европу", пока остается лишь "политико-идеологической" колонией США, а не действительным членом европейского Большого Пространства (что могло бы теоретически предполагать участие Турции в блоке Средней Европы), то ориентация на Турцию означает для стран "ближнего зарубежья" интеграцию в мондиалистский проект на правах "санитарного кордона", в качестве "колониальной прокладки" между восточной континентальной массой Евразии (с Ираном, Китаем и Индией) и взрывоопасным арабским миром, постоянно стремящимся сбросить мондиалистское марионеточное руководство. Путь Турции это путь служения атлантистской сверхдержаве и принятия
мондиалистской модели планетарного Большого Пространства, подконтрольного
"мировому правительству". Могут возразить, что карта "пантюркизма", разыгрываемая
Турцией, имеет внешне традиционалистский характер. Это отчасти верно, и
проекты "Великой Турции от Якутии до Сараево" действи тельно активно разрабатываются
турецкой пропагандой. Надо при этом заметить, что серьезность этим проектам
могла бы придать только радикальная смена политиче ского, идеологического
и экономического курса сегодняш ней Турции, а это предполагает ни больше
ни меньше как Революцию и поворот геополитических интересов на 180 градусов.
Не исключая такую возможность, надо отметить все же малую вероятность такого
течения событий в ближайшем будущем. Но в то же время подобная перспектива,
пропагандируемая в настоящем, может привести к весьма конкретному геополитическому
результату к повороту восточных стран "ближнего зарубежья" от Ирана, к
выбору светской, атеистической модели общества, к постепенной интеграции
в проатлантистский "санитарный кордон". "Пантюркизм" столь же двусмыслен,
как и "панславизм" или "пангерманизм", т.е. как все идеологии, ставящие
национальный признак выше геополитических, пространственных и религиозных
интересов народов и государств.
3.14 Нефтедоллары и мондиализм
Саудовская ваххабитская теократия много раз выступала как препятствие для создания собственно арабского Большого Пространства, так как это противоречи ло и интересам династии, и интересам атлантистов. Еще больше оснований у саудовцев опасаться евразийского континентального исламского Большого Пространства. Революционный Иран вообще считается идеологическим врагом номер 1 саудитов. Таким образом, геополитиче ские интересы Саудовской Аравии в восточных странах "ближнего зарубежья" прямо противоположны возникновению азиатского исламского Большого Пространст ва. А значит, путь к арабско-исламской интеграции под "ваххабитским" знаменем для азиатских республик на деле окажется также включением в мондиалистский проект, но только не в светско-националистическом варианте "пантюркизма", а в морально-теократической версии. В некотором смысле, этот путь также есть не что иное, как включение в "санитарный кордон". Только в данном случае "соблазном" является не национализм, но религиозный фактор (и деньги). Подытоживая все эти соображения, можно сказать, что восточные страны
"ближнего зарубежья" имеют только один позитивный путь создания нового
Большого Пространства это путь "Исламской Революции" с ориентацией на Тегеран.
При этом могут быть решены национальные конфликты и осуществлена реставрация
религиозной традиции и религиозного строя. На геополити ческом же уровне
это будет означать создание мощного континентального блока, вполне способного
противосто ять мондиалистским проектам в этих регионах. Более того, даже
первые шаги, сделанные в этом направлении, вызовут цепную реакцию в арабском
мире, что грозит мондиалистам утратой контроля во всей исламской умме.
Кроме того, такой геополитический союз с неизбеж ностью пробудит антимондиалистские
силы Средней Европы (естественного и главного союзника Ирана на Западе)
и России-Евразии.
3.15 Минимум два полюса или ... смерть
Ситуация сегодня настолько серьезна, что выбирать между "хорошим" и "лучшим" в ней не приходится. Если Россия сможет восстановить геополитическую самостоятельность и избавиться от атлантистского руководства прекрасно. У стран "ближнего зарубежья" появится в этом случае замечательная возможность снова войти в русскую Евразию, на этот раз лишенную идеологического негатива двусмысленного марксизма. Кроме того, добровольное и сознательное возвращение нынешнего "ближнего зарубежья" будет гарантом грядущей культурной, религиозной, языковой, экономической и даже, быть может, политической (но не государствен ной) автономии. Это было бы самым простым и самым лучшим вариантом. Причем обнажение истинных колониальных целей мондиалистов в этот катастрофический переходный период станет, безусловно, предпосылкой еще большего увеличения числа союзников и сателлитов России-Евразии (как на Востоке, так и на Западе). Если этого не произойдет, то детонатором антимон диалистского геополитического проекта может стать иное Большое Пространство либо Средняя Европа под флагом Германии, либо объединенная Средняя Азия под знаком "Исламской Революции". В принципе, остается перспектива антимондиалистского восстания в арабском мире и в Латинской Америке, хотя в военном отношении эти потенциальные Большие Пространства недостаточно оснащены для того, чтобы составить конкуренцию Сверхдержаве. Для стран "ближнего зарубежья" проблема Большого Пространства является центральной и жизненно важной. От выбора геополитической ориентации там зависит сегодня все будущее нации, религия, культура, свобода, благосостояние, безопасность. Вопрос стоит как нельзя остро. Сегодня все ответственные люди должны понимать, что принятие мондиалистской модели означает ни больше ни меньше, как полное и окончательное уничтожение самобытности, идентичности, исторического лица их государств и наций, конец их национальной истории.
ПЕРСПЕКТИВЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
4.1 Национальные интересы и мондиалистское лобби
В этом вопросе, как и во всех других важнейших аспектах политического бытия нации и государства, надо начать с напоминания принципиальных моментов, определяющих общие контуры современного состояния геополитической ситуации. Главным императивом существования государства и нации является принцип суверенности, независимости и политической свободы. И именно требования национальной суверенности являются синонимом национальных интересов. Россия и русский народ имеют в контексте политической истории мира свое уникальное место, свою миссию, свою роль, и свободное и полнокровное исполнение национально-го сударственного предназначения является главным смыслом самого существования народа как органической общности. Но мы живем в особую эпоху, когда внутринацио нальная политика государства неразрывно связана с внешнеполитическим контекстом, и быть может, еще никогда в истории внешнее давление на национально -государственные образования не было столь сильным и настойчивым. Более того, чуть ли не самой главной доктриной в современном политическом истэблишменте Запада стала теория мондиализма, т.е. такой организации жизни людей во всем мире, при которой не должно существовать национально-государственных образований, никакой суверенности, национальных интересов. Во главе мондиалистского мирового сообщества призвана стоять космополитическая верхушка, управляющая не обществами, а математической суммой атомарных индивидуу мов. Следовательно, мондиалистский вектор изначаль но ориентирован против любых национально-государст венных формаций, и его главной задачей является отмена старого традиционного мира, поделенного на народы и страны, и устройство "нового мирового порядка", отрицающего все формы исторических и органических общественно-социальных образований. Мондиалистский фактор направлен, естественно, не только против России (другие нации и государства также являются для него преградами), но именно Россия как мощнейшее геополитическое образование до последнего времени являлась основным бастионом, мешающим постепенному распространению мондиалистского контроля с Запада на весь мир. Конечно, советская система в определенных своих аспектах тоже обладала мондиали стскими чертами, и один из проектов западных мондиалистов заключался именно в постепенном, "эволюцион ном" включении СССР в общепланетарную систему "нового мирового порядка". Эта известная теория конвергенции, скорее всего, и была главным ориентиром тех сил, которые начали перестройку. Но мягкий вариант "мондиализации" России по тем или иным причинам не "сработал", и тогда мондиалистская политика в отношении к России приняла форму агрессивного давления и откровенно подрывной деятельности. Жесткий и сверхбыстрый распад СССР лишил сторонников "конверген ции" рычагов управления, и мондиалистская политика перешла к откровенно агрессивным, русофобским формам. Мондиалистский вектор является крайне важным моментом для понимания актуального положения России. Если раньше внешнее воздействие на нашу страну оказывалось со стороны иных национально-государствен ных образований, стремящихся ослабить мощь русского государства или склонить его на свою сторону в тех или иных международных конфликтах; если раньше потенциальными противниками России (явными и тайными) были геополитические силы, в целом сопоставимые по своей структуре с ней самой, то в настоящий момент главным внешним фактором стала особая форма давления, не имеющая никаких четких национально-государ ственных или геополитических очертаний и представ ляющая собой наднациональный, глобальный утопический социально-политический проект, за которым стоят невидимые манипуляторы, обладающие гигантским экономико-политическим могуществом. Конечно, традиционные внешнеполитические факторы тоже продолжают действовать (мондиалистский проект пока еще не получил полной реализации), но их значимость и весомость бледнеют в сравнении с тотальностью мондиалистского давления, отходят на второй план. К примеру, отношения России с Германией, Японией или Китаем являются сегодня делом не двух сторон, но, по меньшей мере, трех России, другого государства и мирового мондиалистского лобби, выступающих как прямо, так и через своих "агентов влияния" в политических образованиях, выясняющих между собой двусторонние проблемы. При этом именно "третья сила", мондиализм, чаще всего и оказывается определяющей, так как ее средства воздействия и структуры влияния несравнимо более отлажены и эффективны, нежели соответствующие механизмы "архаических" национально-государственных образований. Таким образом, в России, как во внутренней так и во внешней политике, можно выделить два основополагаю щих элемента, стоящих за принятием тех или иных решений, за организацией тех или иных процессов, за определением тех или иных ориентаций русской политической и социально-экономической жизни: это мондиалистские "агенты влияний" и группы, руководствующиеся национально-государственными интересами. Исходя из всего вышесказанного, очевидно, что оба полюса являются противоположными друг другу в самом главном: одни стремятся минимализировать суверенность и самостоятельность, автаркийность России (вплоть до ее полной отмены в мондиалистском космополитическом контексте "нового мирового порядка"), другие, напротив, ориентированы на утверждение, усиление и расширение национально-государственной суверенности, на максимальное выведение нации из планетарной мондиали стской структуры, враждебной, по определению, существованию любого полноценного автаркийного общества. Конечно, в реальной политике эти два полюса почти никогда не встречаются в чистом виде, большинство властных структур представляют собой смешанные системы, где соприсутствуют обе тенденции, но, тем не менее, именно два этих полюса определяют основные силовые тенденции, которые находятся в постоянном и жестком противодействии, завуалированном компромисса ми, наивностью, недалекостью или коррумпированностью "непосвященных" статистов от политики. Итак, мы выделили два полюса в актуальной политической картине России.
Им соответствуют две различные точки зрения на возможность гражданской
войны в России. И именно эти две силы, в конечном итоге, и будут являться
основными субъектами потенциального конфликта, основными противниками,
основными сторонами, хотя их противостояние и может быть скрыто под более
частным и запутанным распределением ролей. Пример первой гражданской войны
в России показыва ет, что в этом случае национальные и антинациональ ные
силы выступали не под собственными знаменами, но под сложной и противоречивой
системой социальных, политических и идеологических ориентаций, скрывающих
истинные геополитические мотивы и тенденции. Чтобы не повторять ошибок
прошлого, надо объективно проанализировать страшную перспективу новой гражданской
войны, по ту сторону политических или идеологических симпатий.
4.2 Варианты расстановки сил
1) Первый (и самый маловероятный) вариант гражданской войны мог бы развиваться по линии противостояния: национально-государственные силы против мондиалистского лобби. Действительно, такое разделение ролей было бы весьма логичным, если учесть полную несовместимость главных ориентаций тех и других. Мондиалисты стремятся всячески ослабить суверенность России, подорвать ее экономико-политическую самостоятельность, сделать ее зависимой от космополитического мондиалистского истэблишмента, лишить ее возможности свободно выполнять национальную миссию. Националисты и государствен ники, напротив, хотят укрепить автаркию, добиться максимальной политической самостоятельности и экономи ко-социальной самодостаточности. Естественно, что мирно сочетать эти две тенденции невозможно, так как они противоречат друг другу во всем в общем и частном. Однако, такой вариант гражданской войны ("космополиты против националистов") вообще не может стать общенародным и глобальным, так как мондиалистская идеология принципиально не способна привить массам фанатизм и поднять на защиту своих идеалов хоть сколько-нибудь значительную часть населения. В мирных условиях, конечно, инерциальность, безразличие и общая пассивность могут быть вспомогательными факторами для мондиалистов, но в случае кровавого конфликта, стрельбы и убийств необходима апелляция к более глубинным слоям человеческой психики, необходимы фанатизм и жертвенность. Националисты, напротив, легко могут рассчитывать на поддержку подавляющего большинства народа в случае открытого и широкого вооруженного противостояния с мондиалистами, если, конечно, конфликт приобретет общенациональный характер, а не будет локализован в особых жестко контролируе мых мондиалистами центрах. Иными словами, гражданская война по сценарию "мондиалисты националисты" в любом случае не станет настоящей и тотальной гражданской войной, так как у мондиалистов в чистом виде нет и не будет прочной идеологически спаянной и политически активной основы, способной организовать массы для противостояния националистам. Если бы такой конфликт разгорелся, то его исход был бы скорым и однозначным: национально -государственные силы быстро расправились бы с антинациональным лобби, обозначенным в качестве такового и ставшим лицом к лицу с поднявшимся за патриотическую идею народом. В принципе, такая гражданская война была бы почти бескровной и очень краткой, и после уничтожения мондиалистов внутренний источник конфликтности был бы ликвидирован, а политиче ская и социальная жизнь государства развивалась бы строго в границах национальных интересов, как это и имеет место в традиционных государствах и нациях. Но мондиалистское лобби вряд ли не понимает своего истинного положения и самоубийственности такого сценария, а значит, оно будет стараться избежать подобного поворота событий любой ценой. Именно поэтому данный вариант и является почти невероятным. 2) Второй вариант гражданской войны определяется формулой: РФ против одной (или нескольких) из республик ближнего зарубежья . Такая ситуация легко может сложиться из-за крайней нестабильности новых государственных образований на территории бывшего СССР. Эти государства, подавляющее большинство которых не имеет никакой более или менее устойчивой государственной и национальной традиции, созданные в рамках совершенно произвольных границ, не совпадаю щих ни с этническими, ни с социально-экономически ми, ни с религиозными территориями органических обществ, неминуемо будут ввержены в глубокий внутрен ний и внешний кризис. Они принципиально не смогут обрести никакой подлинной суверенности, так как их стратегические возможности не позволяют отстоять свою независимость, не прибегая при этом ко внешней помощи. Коллапс политической, социальной и экономиче ской систем в них неизбежен, и естественно, это не может не сказаться на их отношении как к русскому (или прорусски ориентированному) населению, так и к самой России. В данном случае, скорее всего, именно с их стороны будет брошен России вызов, на что РФ будет вынуждена ответить с той или иной степенью агрессивности. Этот процесс скорее всего будет носить цепной характер, так как взрыв межэтнических или территориальных противоречий, затрагивающий Россию и русских, неминуемо отзовется в других бывших советскими республиках. Очевидно, что национальные интересы русских и ориентация мондиалистского лобби внутри России (и внутри новых республик) в таком случае не столкнутся между собой непосредственно и открыто. Основным противником в такой войне будут для русских непосредствен ные соседи. При этом совершенно не обязательно, что мондиалистское лобби будет играть в данном случае на поражение РФ. Такой конфликт, называемый американ скими стратегами "войнами малой интенсивности" (или даже "средней(!) интенсивности"), вполне может удовлетворять интересам мондиалистского лобби, если он дестабилизирует стратегическую и геополитическую ситуацию в России и, шире, Евразии, став локальным, затяжным и двусмысленным. Русские национальные интересы в таком случае тоже не обязательно будут выполняться, даже если гражданская война будет проходить под патриотическими и националистическими лозунгами. Как в случае Афганистана, вооруженный конфликт России с соседними регионами приведет лишь к ослаблению русского влияния в этих государствах и подорвет притягательность интеграционного импульса соседей к объединению с Россией в единый геополитиче ский евразийский блок. При этом схожесть культурно -социального типа между населением РФ и бывших советских республик сделает данный конфликт братоубий ственным и воистину гражданским. В случае славянских республик (в первую очередь, Украины) это будет еще и внутринациональной трагедией. Таким образом, данный вариант гражданской войны является противоречивым и двусмысленным. Русские национальные интересы, императив суверенности, совершенно необязательно будут укреплены в таком развитии событий, а мондиалистское, русофобское лобби, со своей стороны, может от этого даже выиграть, создав вокруг РФ пояс "войн малой интенсивности", дискреди тирующий русских на международном уровне и подрывающий и так шаткую социально-экономическую стабильность государства. Конечно, это не означает, что Россия не должна выступать защитником русских и прорусски ориентированных народов в ближнем зарубежье. Но выполняя все это, она должна особенно печься о расширении своего геополитического и стратегического влияния. Даже если русским удастся отвоевать у соседей часть исконно русских земель, ценой за это может стать появление новых враждебных государств, которые будут отброшены в лагерь главных противников России, т.е. мондиалистов, и в таком случае новая имперская интеграция, необходимая России, будет отодвину та на неопределенный срок. 3) Третий вариант подобен первому по своей структу ре, только здесь гражданская война может начаться в рамках самой РФ между представителями русского и нерусского этносов (3). Сценарий может быть схожим с предыдущим: русское население подвергается агрессии со стороны инородцев в каком-либо национальном округе или внутренней республике; этническая солидарность подталкивает других русских принять участие в конфликте; иные национальные нерусские регионы втягиваются в вооруженное противостояние на этнической почве; гражданская война принимает характер "войны малой интенсивности". В данном случае это еще опаснее для России, так как результатом может явиться нарушение территориальной целостности РФ или, по меньшей мере, провоцирование этнической враждебности к русским инородцев там, где их удастся "подавить". При этом неизбежно в конфликт против русских будут втянуты иные государственные и национальные образова ния, что может сделать его затяжным и долговремен ным. Такой конфликт переведет положение русских с национально-государственного на узко этнический, что еще больше сузит геополитическое качество России, которая с распадом Варшавского договора, а затем СССР, и так уже утратила свое имперское качество. Данный вариант гражданской войны вообще противоречит национальным интересам русских, так как в нем, фактически, будет узаконен дальнейший распад русского пространства на этнические составляющие, что в перспективе сведет геополитическое качество некогда имперского народа до чисто этнического, почти "племенного" уровня. Для жесткого русофобского мондиализма, ориентированного на подрыв русской национально-госу дарственной автаркии, такой вариант был бы довольно привлекательным, так как он предполагает привитие русским не государственной, а узко этнической самоиденти фикации, что неизбежно сузит стратегический объем России. С другой стороны, и в этом случае есть определен ный риск для мондиалистов, так как взрыв этнического самосознания может ударить и по "агентуре влияния". Русским же патриотам такой конфликт невыгоден ни с какой стороны. 4) Четвертый вариант также является внутрироссий ским, но основан не на этнической розни, а на региональных, административно-территориальных противоре чиях. Централистская политика Москвы в вопросах политико-экономических и социальных не может не вызывать мощного противостояния регионов, которые в общем процессе дезинтеграции стремятся получить максимум автономности. Здесь, как и в случае этнических трений, распад советской империи лишает централист скую и интеграционную идею ее легитимности, очевидности и привлекательности. Кроме того актуальная политика центра, переняв командный тоталитарный стиль прежней системы, фактически отказалась от второй половины отношений центр-регионы, заключавшейся в помощи и социально-административной поддержке. Центр так же хочет забирать и контролировать, как и раньше, но теперь он фактически ничего не дает взамен. Экономически регионы от этого только теряют, так как поле их возможностей сужается и зависит от центра. Но к этому прибавляется и политическая особость регионов, где антинациональный характер мондиалистских реформ ощущается намного более болезненно, чем в космополитических мегаполисах столиц. Первые шаги в сторону сепаратизма регионами уже были сделаны, хотя эти попытки и были пресечены центром. Однако весьма вероятно, что в какой-то момент русские на юге России, в Сибири или где-то еще захотят создать "независимое государство", свободное от политической и экономической диктатуры Москвы. Это может быть основано на чисто экономической целесообраз ности продажа региональных ресурсов или товаров местного производства в обход Москвы в некоторых случаях способна резко улучшить локальную ситуации. С другой стороны, "региональная революция" может выдвинуть и политические задачи к примеру, отказ от крайней либеральной политики центра, сохранение социальных гарантий, усиление национального аспекта в идеологии. Все это делает возможность гражданского конфликта на этом уровне вполне реальной. В какой-то момент регионы могут всерьез настоять на своем, что, естественно, вызовет противодействие центра, не желающего терять контроль над территориями. Такая версия гражданской войны не менее двусмыс ленна и противоречива, как две предыдущие. Действи тельно, с одной стороны, требования регионов, желающих обособиться от Москвы, центра реформ, имеют некоторые черты патриотизма и национализма, отвечают интересам народа; мондиалистские силы центра, выступив против регионов, будут при этом отстаивать не национальные, а антинациональные интересы, так как контроль либералов над всей полнотой российских территорий выгоден, в первую очередь, именно конструкторам "нового мирового порядка". Но, с другой стороны, региональный сепаратизм приведет к распаду русских государственных территорий, ослабит общенациональную мощь, уготовит линии разлома внутри единого русского народа. Мондиалисты могут сознательно пойти на провокацию такого конфликта в том случае, если их контроль над Россией ослабнет, и в таком случае, территориальный распад страны будет последним шагом в деле ослабления национально-государственной автаркии. Национальные силы должны поступать в этом вопросе, исходя из прямо противоположной логики. Пока власть центра сильна, следует солидаризоваться с региональными требованиями, поддерживая их стремление к автономии от центра. Но при этом с самого начала следует подчеркивать необходимость стратегической и политической интеграции всех регионов на основе перспектив воссоздания империи. По мере ослабления мондиалистского лобби в центре патриотам следует плавно менять свою ориентацию, настаивать на недопустимо сти гражданского конфликта и призывать регионы к объединению. Как бы то ни было, гражданская война на региональной основе никак не может соответствовать национальным интересам, равно как и два предыдущих сценария. Следует оговорить особо следующий момент. Сам собой напрашивается и
пятый вариант гражданской войны, в котором силы распределились бы не по
идеологи ческому, национальному и территориальному, а по социально-экономическому
признаку к примеру, "новые богатые" против "новых бедных". В принципе такой
вариант не исключается, и в будущем для него могут сложиться все предпосылки.
Но при нынешнем состоянии общества чисто экономический фактор очевидно
не является доминирующим. Несмотря на страшные экономические катаклизмы,
на повальное обнищание трудовых слоев и гротескное обогащение "новых русских",
русское общество пока не формулирует своих требований в экономических терминах.
Геополитические, национальные, идеологические аспекты несравнимо более
действенны и актуальны. Именно они способны вывести массы на площади и
заставить их взяться за оружие. Экономический кризис служит прекрасным
фоном для гражданского конфликта, он может послужить в определенных случаях
толчком для катаклизмов, но основными силовыми линиями будут иные неэкономические
тезисы. Апелляции к нации, этносу, патриотизму, свободе сегодня способны
релятивизировать чисто материальную сторону жизни, сделать ее второстепенной.
Но даже в том случае, где материальная сторона окажется главенствующей,
она, в силу дискредитации марксист ских и социалистических доктрин, не
сможет выразить свои требования в форме последовательной и зажигательной
политической идеологии. Скорее всего, экономический фактор в возможных
конфликтах будет сопутствующей, а не определяющей категорией.
4.3 Итоги анализа
Именно поэтому, развязывание гражданской войны в России или создание на ее территории пояса "войн малой интенсивности" может в любой момент стать главным проектом мондиалистского лобби. При этом нет сомнений, что представители этого лобби постараются сделать все возможное, чтобы самим остаться в тени, выступая под каким-то иным знаменем (как сепаратистским, так и централистским). Три варианта гражданской войны РФ против ближнего зарубежья, русское население РФ против инородцев, регионы против центра принципиально неприемлемы для всех тех, кто действительно озабочен национально-государственными интересами России и русского народа. Все эти три варианта чреваты дальнейшим расколом геополитического и стратегического пространства России, даже в том случае, если определенные территории перейдут под российский контроль. Следовательно, гражданскую войну по этим трем сценариям патриоты должны предотвратить любым способом. Не говоря уже о том, что с моральной точки зрения, она им и не выгодна . А коль скоро это так, то логично предположить, что к провокации такого рода конфликтов (если они начнут разгораться) приложат руку именно мондиалисты. Для мондиалистского лобби нечто подобное гражданской войне в России может быть выгодно и еще по нескольким причинам. Начало военного конфликта с непосредственным участием русских позволило бы либералам из центра: 1) ввести политическую диктатуру под предлогом "спасения отечества" и насильственно избавиться от политических противников; 2) списать на войну экономический коллапс и заставить экономику функционировать под прямым контролем центра; 3) отвлечь общественное внимание от деятельности "реформаторов" , которая становится сегодня опасно очевидной; 4) заведомо пресечь возможный в будущем союз русских с соседними национально-государственными евразийскими и европейскими образованиями под знаком континентальной солидарности против атлантистской доминации Запада и мондиалистских проектов. Все это заставляет полагать, что носители жесткого варианта мондиализма в России рано или поздно прибегнут к "гражданской войне", особенно если позиция либерального режима будет становиться все более и более шаткой. При этом важно отметить, что в таком случае с необходимостью произойдет "структурная перестрой ка" внутри самого мондиалистского лобби, и часть его выступит под патриотическими, и быть может, даже националистическими и шовинистическими лозунгами. Трудно сказать, когда именно могут произойти первые взрывы. Это зависит от многих спонтанных и искусственных факторов. Но даже если некоторое время ничего подобного не произойдет, потенциальная угроза такого поворота событий будет более чем актуальной, коль скоро мондиалистское лобби не только существует в России, но и контролирует важнейшие рычаги государственно-политической власти. Лишь первый вариант "гражданской войны" мондиалисты против националистов мог бы быть кратким, почти бескровным и выгодным для патриотов, для России. Более того, прямое столкновение нации с ее внутренними врагами неминуемо дало бы победу именно национальным силам. Фактически это была бы не "гражданская война" в полном смысле этого слова, но короткая вспышка активного противостояния, в результате которой возможность полноценной гражданской войны если не уничтожилась совсем, то отложилась бы на неопределенно далекий срок. Но для этого необходимо спровоцировать мондиалистское лобби выступить под своими собственными знаменами, и от имени ясно обозначенных и точно названных русских национально-го сударственных интересов должны были бы сплотиться и патриотические силы. Это сделать безусловно не просто(почти невозможно). С одной стороны, сами мондиалисты не настолько наивны, чтобы во всеуслышание говорить о ненависти к той стране, в которой они действу ют, и о своем стремлении ее разрушить, а с другой стороны, представители национально-государственных сил часто не способны вразумительно и последовательно, но в то же время кратко и убедительно, сформулировать основы своей идеологической позиции. Этому мешает приверженность отжившим советско-коммунистическим клише, повышенная эмоциональность, слабая способность к аналитическому мышлению, игнорирование основопо лагающих принципов геополитики и т.д. Подлинный гражданский мир не может быть основан на компромиссе, если две стороны этого компромисса являются во всем прямыми противоположностями. Пока доминирующей является мондиалистская система ценностей, то все ее фланги правые, левые, центристы при всем различии не ставят под сомнение общей ориентации. Да, при такой ситуации "мир" возможен, но ценой гибели государства и радикального исключения национальных сил из диалога. Если же доминирующей станет национально-государственная система ценностей, то можно будет говорить о поиске компромисса между национал-капиталистами, национал-социалистами, национал-коммунистами, национал-монархистами или национал-теократами, но и в этом случае, антинациональ ные, мондиалистские, русофобские силы будут исключены из диалога, поставлены идеологически вне закона. Наше общество чревато страшным гражданским конфликтом. Если у нас еще осталась способность влиять на ход событий, выбирать, то мы должны выбрать меньшее из зол.
Глава 5 ГЕОПОЛИТИКА ЮГОСЛАВСКОГО КОНФЛИКТА
5.1 Символизм Югославии
Сербы представляют на Балканах Православную Россию (= Евразию). Хорваты
и словенцы Среднюю Европу (т.е. Германию, Австрию, Италию и т.д.). Мусульманские
албанцы и боснийцы остатки Османской Империи, а значит, Турцию и даже исламский
мир в целом. И наконец, македонцы смешанный сербо-бол гарский этнос, который
являет собой символ Великой Православной Югославии (основанной на объединении
Сербии и Болгарии), так и не сумевшей исторически сложиться, несмотря на
существовавшие в начале века сербо-болгарские проекты.
5.2 Три европейские силы
Первый ареал это Запад. Собственно континен тальный Запад, представлен, в первую очередь, Францией и Португалией. В более широком смысле, к нему относятся Англия и заатлантические внеевропейские США. Хотя между континентальным Западом (Францией), островным Западом (Англией) и заокеанским Западом (Америкой) могут существовать внутренние противоречия, по отношению к остальным европейским геополитическим образованиям Запад выступает чаще всего как единая геополитическая сила. Вторым ареалом является Средняя Европа (Mitteleuropa). К нему относятся государства бывшей Священной Римской Империи Германских Наций, бывшие земли Австро-Венгрии, Германия, Италия и т.д. Для Средней Европы характерно геополитическое противостояние как с европейским Западом, так и с Востоком. И наконец, третьим ареалом является Россия, которая выступает в Европе не только от своего имени, но и от имени всех евразийских народов Востока. Вообще говоря, можно было бы выделить и четвертый исламский геополитический ареал от магрибских стран Северной Африки до Пакистана и Филиппин, но этот геополитический блок является внеевропейским, а кроме того в XX столетии его геополитическое влияние на Европу было не слишком значительным, хотя возможно, что в будущем исламский мир снова (как это было в Средневековье) станет важной составляющей европейской геополитики. Три геополитических европейских образования создают на континенте постоянные зоны напряженности, которые проходят на условных и постоянно меняющих ся границах между европейским Западом и Средней Европой (Mitteleuropa), с одной стороны, и между Средней Европой и Россией-Евразией с другой. Схематично можно выделить некоторое число геополитических союзов или, напротив, противостояний, которые составляют константы европейской международ ной политики. Европейский Запад может противостоять Средней Европе как своему наиболее близкому соседу с Востока. Наиболее ясно эта геополитическая тенденция воплощена в противостоянии абсолютистской Франции (Etat-Nation) и имперской Австро-Венгрии. Позже это противоречие выразилось в многочисленных франко-герман ских конфликтах. С другой стороны, существует теоретическая возможность и франко-германского геополити ческого союза, идеи которого вдохновляли как Виши, так и де Голля. Показательно, что Запад может подчас в борьбе против Средней Европы вступать в союз с европейским Востоком (Россией-Евразией). В других же случаях именно Россия становится главным геополитиче ским противником как европейского Запада, так и Срединной Европы. Срединная Европа (Германия) также в отношении своего восточного геополитического соседа может находиться как в состоянии противостояния (что всегда прямо или косвенно выгодно европейскому Западу), так и в состоянии союза (что всегда создает опасность для Запада). И наконец, геополитические предпочтения России в европейской политике могут быть ориентированы как в антигерманском ключе (Франция, Англия и даже США логически становятся в таком случае союзниками), так и в антизападном (тогда неизбежен русско-немецкий союз). Таковы, в самом грубом приближении, основные геополитические факторы
европейской политики. Их совершенно необходимо учитывать при анализе балканской
проблемы, так как все эти три тенденции сталкиваются между собой в югославском
конфликте, создавая потенциальную угрозу новой большой европейской войны.
5.3 Правда хорватов
Хорваты при создании Югославии и стали первыми жертвами такой политики, и не удивительно, что немцев они позже встречали как освободителей (как, впрочем, и украинские католики и униаты, всегда тяготев шие к зоне среднеевропейского влияния). Но поддержка силами Запада Францией сербов (кстати, эта поддержка так же осуществлялась, в первую очередь, через масонские каналы) была весьма двусмысленной, так как и сами сербы, в свою очередь, становились заложниками такого геополитического образования на Балканах, целостность которого могла быть сохранена только путем силового контроля. При актуальном кризисе восточного блока (т.е. всей зоны влияния России-Евразии) в период перестройки, интеграционные силы в Югославии несколько ослабли, и хорваты (вместе со словенцами) не замедлили заявить о своей геополитической чужеродности по отношению к сербской Югославии, понимаемой двояко и как искусственное создание Запада, и как форпост Востока в Средней Европе. Таким образом, хорваты на геополитическом уровне отстаивают тот принцип,
чтобы Средняя Европа оставалась самой собой, т.е. независимым, самостоятельным
и территориально объединенным европейским регионом. Хотя надо заметить,
что идея превращения Хорватии в самостоятельное этнически однородное карликовое
балканское Государство-Нацию (Etat-Nation) французского образца уже заведомо
закладывает мину под геополити ческое единство среднеевропейского пространства,
способного гармонично существовать лишь как гибкая, но целостная структура,
а не как дробный конгломерат эгоистических микрогосударств. Иными словами,
геополитическая тенденция хорватов будет полноценной лишь в случае ее сверхнациональной
ориентированности, а это предполагает и мирное решение проблемы сербского
меньшинства в Хорватии. Хорватский национализм, выходя из геополитической
плоскости в плоскость сугубо этническую, теряет свою оправданность и меняет
свой знак на противоположный.
5.4 Правда сербовГеополитическая перспектива сербов имеет однознач но прорусский, евразийский характер. Через религиоз ный и этнический фактор Сербия прямо примыкает к России, являясь ее геополитическим продолжением на юге Европы. Судьба сербов и судьба русских на геополитическом уровне это одна и та же судьба. Поэтому для того, чтобы сербам вернуться к истокам своей европейской миссии, им необходимо обратиться к Востоку, к Евразии, понять смысл и цели русской геополитики. При этом не наивный и искусственный панславизм, несостоятельность которого прекрасно показал русский философ Константин Леонтьев, а именно проект Великой Евразии с осью России своего рода эйкуменически -континентальный православный неовизантизм должен быть путеводной звездой истинно сербской геополитики. Лишь в этом случае сербская тенденция вернется к своим собственным корням и перестанет играть роль марионетки в руках атлантистов, используемой лишь для борьбы против Средней Европы и германского мира. В геополитической истории Европы можно проследить одну постоянную тенденцию, выяснение которой поможет понять то, что для Сербии является позитив ным решением. Эта тенденция такова: союз Востока и срединной Европы против Запада всегда выгоден и той и другой стороне. Равно как выгоден континентальному Западу (Франции), союз со Срединной Европой (Германией) против Запада островного и заокеанского (англосаксонский мир). Иными словами, приоритет, отдавае мый геополитическому Востоку (даже Востоку относительному ведь Средняя Европа, к примеру, является Востоком по отношению к Франции) практически всегда выгоден не только самому Востоку, но и западному участнику этого союза. И наоборот, геополитический союз с приоритетом западной тенденции (Франция с Англией и США против Германии, Франция с Германией против России и т.д.) завязывает узлы все новых и новых европейских конфликтов и войн. Учитывая эти соображения, мы можем сказать, что геополитическая ориентация сербов должна обратиться в качестве ориентира к болгарской геополитике, которая практически всегда сочетала в себе русофильство с германофильством, создавая в Южной Европе простран ство политической стабильности и гармонии, что постепенно могло открыть Средней Европе выход к мусульманскому югу, а значит, и положить конец доминации в этом регионе атлантистского Запада. Более того, Сербия должна осознать всю двусмысленность той поддержки, которую некогда оказывал ей Запад и цена которой хорошо видна в антисербских санкциях западных стран. Только геополитическое единение с другими православ ными восточноевропейскими народами (и, в первую очередь, с Болгарией) в единый прорусский и одновременно дружественный Средней Европе блок создаст на Балканах зону стабильности и выведет из употребления позорный термин "балканизация". Так же, как и в случае хорватов, идея чисто сербского Государства-Нации
также не решит никаких проблем в том случае, если это сербское государство
восприем ствует у созданной масонами Югославии ее германофо бию и ориентацию
на Запад.
5.5 Правда югославских мусульман
Единственным логичным выходом для югославских мусульман Боснии и албанцев было бы обращение к Ирану и преемственность его политики, так как только эта страна в настоящее время проводит геополитику, ориентированную на независимость, самостоятельность и континентальную гармонию, действуя в соответствии со своей собственной логикой независимо от интересов атланти стов в этом регионе. Обратясь к Ирану, югославские мусульмане смогут обрести должную геополитическую перспективу, так как радикально антизападный, континен тальный и традиционалистский Иран является потенциальным союзником всех европейских блоков восточной ориентации от России-Евразии до Средней Европы. Более того, ориентация на Иран европейских восточных Больших Пространств могла бы резко изменить положение дел во всем исламском мире и резко ослабить там американское влияние, что было бы не только на руку европейцам, но и освободило бы исламские народы от экономического и военного диктата англосаксонских атлантистов. Только при такой ориентации югославских мусульман их геополитическое
присутствие в Европе могло бы стать гармоничным, логичным и бесконфликтным.
Можно сказать, что данная проблема разделяется на три этапа. Первый этап:
переориентация мусульман от Турции на Иран. Второй этап: укрепление геополитического
союза Средней Европы с Ираном и исламским миром в целом. И третий этап:
геополитический евразийский альянс Востока и Средней Европы. При этом данные
этапы могут проходить параллельно, каждый на своем уровне. Здесь особенно
важно понять, что проблема маленького балканского народа геополитически
не может быть решена без самых серьезных и глобальных геополитических трансформаций.
Никогда не следует забывать, что именно с небольших по размеру, но гигантских
по символиче ской значимости локальных конфликтов начинаются все мировые
войны.
5.6 Правда македонцев
В настоящий же момент дело еще усугубляется и тем, что в нынешней Болгарии растет якобинский национа лизм, уже не раз сталкивавший православные балканские державы между собой и препятствовавший обращению к единственно верной неовизантийской геополити ке. Изначально в этом процессе было активно замешано и атлантистское лобби (как католическое, так и английское), которое дает о себе знать и в современной Болгарии, хотя и в иных формах. В сущности, западная тактика остается здесь той же самой, что и в начале века. Тогда, разрушив Австро-Венгрию, Запад не допустил создания крупной славянской общности, разыграв карту "балканских национа лизмов" греческого, болгарского, сербского, румынского и т.д. Сегодня те же геополитические силы Запада снова наносят двойной удар по Средней Европе и по югославянскому единству, провоцируя хорватский сепаратизм на Западе и македонский на Востоке. В случае Македонии, как и во всех других балканских конфликтах, выход
может быть найден только через глобальный интеграционный процесс организации
европейских Больших Пространств, а не путем прямолинейного сепаратизма
и создания карликовых псевдого сударств. Присоединение Македонии к Болгарии
также никоим образом не решит проблему, но лишь подготовит новый, на сей
раз действительно межгосударствен ный, межславянский конфликт.
5.7 Приоритеты югославской войны
Сторонники приоритета Средней Европы и германо филы изначально заняли прохорватскую позицию. Этот выбор основывался на геополитическом анализе причин создания Югославии, на отвержении масонской политики Франции в Средней Европе, на понимании необходи мости естественного воссоздания единого среднеевропей ского пространства после завершения "ялтинской эры", в течение которой Европа была искусственно разделена на два, а не на три геополитических лагеря. Именно этим объясняется присутствие среди хорватов многих европейских национал-революционеров. Но логика предпочтения Срединной Европы не учитывала одного очень важного соображения. Дело в том, что помимо инструментальной роли геополитического Востока при исполнении планов Запада против Средней Европы существует и всегда существовала коренная, глубинная и почвенная собственно евразийская геополити ка этого Большого Пространства, геополитика Православной России, ориентирующейся на свои собственные континентальные интересы, а в далекой перспективе на новый Священный Союз. Когда в процессе жестокого внутреннего конфликта между сербами и хорватами сербское самосознание пробудилось вполне, когда кровь сербского народа снова вызвала из бессознательных глубин древнейшие геополитические, национальные и духовные архетипы, когда актуальной стала идея Великой Сербии, Духовной Сербии, инструментальная миссия Югославии закончилась, и на ее место вступила Великая Евразийская Идея, Идея Востока. Пока сербы сражались со Средней Европой (в лице хорватов) атлантисты от Парижа до Нью-Йорка повсюду аплодировали Федеративной Югославии или, по меньшей мере, упрекали хорватов в "национализме" и "профашизме". Как только сербы перешли определенную черту, и их борьба приобрела характер борьбы с самой идеей Запада, с атлантизмом, тут же Сербия была объявлена главным препятствием для построения "Нового Мирового Порядка", и против нее последовали жесткие политические и экономические санкции. Чтобы сделать окончательный выбор, необходимо снова обратиться к уже сформулированному нами выше геополитическому закону, согласно которому континенталь ная гармония реальна только при приоритете Востока, при выборе Евразии в качестве позитивной ориентации, так как даже позитивная сама по себе идея Срединной Европы при ее противопоставлении России-Евразии становится негативной и разрушительной, как это ясно обнаружилось в глубокой и трагической ошибке Гитлера, начавшего антивосточную, антирусскую экспансию, что, в конце концов, обернулось выгодой только для западного, атлантического блока, разрушило Германию и породило зародыши кризиса в России. Поэтому и в югославском конфликте геополитический приоритет должен быть отдан сербскому фактору, но, естественно, в той мере, в какой сербы следуют евразийской, прорусской геополитической тенденции, тяготеющей к созданию мощного и гибкого южнославянского блока, сознающего важность Срединной Европы и способствующего установле нию германо-русского альянса против Запада. Сербская германофобия в сочетании с масонским франкофильст вом, какими бы благовидными предлогами они ни прикрывались, никогда не смогут дать основания для положительного решения югославской проблемы. Иными словами, наибольшее предпочтение должно быть отдано сербам-традиционалистам, укорененным в православной вере, сознающим свое славянское духовное наследие и ориентированным на создание новой гармоничной прорусской геополитической структуры с однозначно антизападной и антиатлантической ориента цией. С другой стороны, следует внимательно отнестись к требованиям хорватов и к их тяготению в регион Средней Европы. При наличии у них антиатлантических тенденций хорваты могут в перспективе стать позитивной внутриевропейской силой. Боснийский фактор при переориентации югославских мусульман с Турции на Иран также необходимо принять в расчет, чтобы, "превратив яд в лекарство", на этой базе положить начало совершенно новой европейской политике в исламском мире, прямо противополож ной экономическому и военному империализму США в исламских странах. И наконец, македонцы вместо того, чтобы быть яблоком раздора южных православных славян, должны стать зародышем сербско-болгарского объединения, первым шагом к созданию истинной Великой Югославии. К таким выводам приводит беспристрастный геополитический анализ югославской проблемы. Конечно, в ужасе братоубийственной войны трудно сохранить здравый смысл, потоки крови будят в сердцах лишь ярость и желание мести. Но иногда, быть может, лишь холодный, разумный анализ, учитывающий исторические корни и геополитические закономерности, может предложить правильный выход из тупика братоубийственной войны, тогда как эмоциональная солидарность с теми или с другими лишь усугубит безысходность кровавого кошмара. Кроме того, такой анализ ясно показывает, что истинный враг, провоцирующий весь внутриславянский геноцид, остается в тени, за кадром, предпочитая издали наблюдать, как один славянский народ уничтожает другой, сея раздор, на долгие годы закрывая возможность союза и братского мира, руша Большие Пространства самого могущественного, но раздробленного ныне континента. Истинным инициатором югославской бойни являются атлантистские силы
Запада, руководствующиеся принципом "в стане врага надо натравливать
одних на других и ни в коем случае не допускать единства, союза и братского
единения". Это необходимо понять всем участникам сложной югославской войны
за Европу, чтобы она не стала окончательно войной против Европы.
5.8 Сербия это Россия
Такое сопоставление, кроме всего прочего, показыва ет, что в геополитических и дипломатических отношениях с Украиной и Белоруссией Россия должна руководствоваться своим фундаментальным пониманием проблемы Средней Европы, т.е. в первую очередь, Германии. Чтобы быть реалистами в этом вопросе, следует исходить при его решении не из патетических лозунгов о "единстве кровных братьев славян" (каким бывает это "единство" можно убедиться на примере сербо-хор ватской резни), а из глубокого анализа логики русско-немецких отношений, так как и Украина, и даже Польша это не самостоятельные геополитические образования, но лишь пограничные регионы двух Больших Пространств Евразии-России и Средней Европы. Нельзя забывать и о том, что конфликт в этой пограничной зоне чрезвычайно выгоден и другой геополитической силе Западу. Ведь не случайно англосаксонская дипломатия всегда рассматривала все территории от Румынии до Прибалтики, как "санитарный пояс", предохраняю щий Запад (и особенно англосаксонский мир) от крайне нежелательного для него русско-германского союза. Сербо-мусульманский конфликт является аналогом возможного русско-исламского противостояния в Средней Азии и на Кавказе, и важно заметить, что и в этом случае мусульманские республики, входившие в состав СССР, являются зоной конкурентного геополитического влияния Турции и Ирана. Как и в случае с югославски ми мусульманами, это сравнение показывает, что республики, ориентированные на Иран, имеют больше шансов прийти к геополитической гармонии с основным русским блоком евразийского континента. И напротив, геополитический фактор Турции, в настоящее время выполняющей роль проводника атлантистской политики в этом регионе, с необходимостью сопряжен с драматиче скими и конфликтными ситуациями. На примере Югославии видно, что грозит России в случае аналогичного хода событий, а тот факт, что эти события действительно разворачиваются в одном и том же русле, сегодня ни у кого более не вызывает сомнения. Вся разница лишь в скорости, которая тем больше, чем меньше пространство и малочисленнее народы. Чтобы не допустить в России гигантской "Югославии", чудовищной по масштабам и последствиям кровавой бойни, надо заранее дать ответ на фундаментальные геополитические вопросы, определить русскую континенталь ную стратегию, которая должна руководствоваться знанием русской политической традиции и пониманием основных геополитических задач России-Евразии, "географической Оси Истории". При этом инерция, пассивное следование за фатальным ходом событий будут не только разрушительными для всей системы континенталь ной безопасности, но и чреватыми гибелью всего человечества.
Глава 6 ОТ САКРАЛЬНОЙ ГЕОГРАФИИ К ГЕОПОЛИТИКЕ
6.1 Геополитика "промежуточная" наука
Геополитика в том виде, в котором она существует сегодня наука безусловно
светская, "профаническая", секуляризированная. Но, быть может, именно она
среди всех остальных современных наук сохранила в себе наибольшую связь
с Традицией и с традиционными науками. Рене Генон говорил, что современная
химия является результатом десакрализации традиционной науки алхимии, а
современная физика магии. Точно так же можно сказать, что современная геополитика
есть продукт секуляризации, десакрализации другой традицион ной науки сакральной
географии. Но поскольку геополитика занимает особое место среди современных
наук, и ее часто причисляют к "псевдонаукам", то ее профанизация не является
столь же совершенной и необратимой, как в случае химии или физики. Связи
с сакральной географией видны здесь довольно отчетливо. Поэтому можно сказать,
что геополитика занимает промежуточное положение между традиционной наукой
(сакральной географией) и наукой профанической.
6.2 Суша и море
Эти две стихии суть наиболее очевидные проявления вещественной природы мира. Они вне человека: все плотное и жидкое. Они и внутри его: тело и кровь. (То же и на клеточном уровне.) Универсальность переживания земли и воды порождает традиционную концепцию Тверди Небесной, т.к. наличие Верхних Вод (источника дождя) на небе предполагает и наличие симметричного и обязательного элемента земли, суши, небесной твердыни. Как бы то ни было, Земля, Море, Океан суть главные категории земного существования, и человечество не может не видеть в них неких основных атрибутов мироздания. Как два основных термина геополитики они сохраняют свое значение и для цивилизаций традиционного типа, и для сугубо современных государств, народов и идеологиче ских блоков. На уровне глобальных геополитических феноменов Суша и Море породили термины: талассокра тия и теллурократия, т.е. "могущество посредством моря" и "могущество посредством суши". Всякое государство, всякая империя основывает свою силу на предпочтительном развитии одной из этих категорий. Империи бывают либо "талассократическими", либо "теллурократическими". Первое предполагает наличие метрополии и колоний, второе столицу и провинции на "общей суше". В случае "талассократии" ее территории не объединены в одном пространстве суши, что создает фактор прерывистости. Море это и сильное и слабое место "талассократического могущества". "Теллурократия", напротив, обладает качеством территори альной непрерывности. Но географическая и космологическая логика сразу же усложняют вроде бы простую схему этого разделения: пара "земля море" при наложении друг на друга ее элементов дает идеи "морской земли" и "земной воды". Морская земля это остров, т.е. основа морской империи, полюс талассократии. Земная вода или вода суши это реки, которые предопределяют развитие империи сухопутной. Именно на реке располагаются города, а значит, и столица, полюс теллурократии. Эта симметрия является и символической и хозяйственно-эко номической и географической одновременно. Важно заметить, что статус Острова и Континента определяется не столько на основании их физической величины, сколько на основании специфики типичного сознания населения. Так, геополитика США носит островной характер, несмотря на размеры Северной Америки, а островная Япония геополитически представляет собой пример континентального менталитета и т.д. Важна и еще одна деталь: исторически талассокра тия связана с Западом и Атлантическим океаном, а теллурократия с Востоком и евразийским континентом. (Приведенный выше пример Японии объясняется, таким образом, более сильным "притяжением", влиянием Евразии.) Талассократия и атлантизм стали синонимами задолго до колониальной экспансии
Великобритании или португало-испанских завоеваний. Еще до начала волны
морских миграций народы Запада и их культуры начали движение на Восток
из центров, расположенных в Атлантике. Средиземноморье также осваивалось
от Гибралтара к Ближнему Востоку, а не наоборот. И напротив, раскопки в
Восточной Сибири и Монголии показывают, что именно здесь существовали древнейшие
очаги цивилизации, а значит, именно центральные земли континента были колыбелью
евразийского человечества.
6.3 Символизм ландшафта
Теллурократия также имеет свои специфические формы. Так, можно различить цивилизацию Степи и цивилизацию Леса, цивилизацию Гор и цивилизацию Долин, цивилизацию Пустыни и цивилизацию Льда. Разновид ности ландшафта в сакральной географии понимаются как символические комплексы, связанные со спецификой государственной, религиозной и этической идеологии тех или иных народов. И даже в том случае, когда мы имеем дело с универсалистской эйкуменистической религией, все равно ее конкретное воплощение в том или ином народе, расе, государстве будет подвержено адаптации в соответствии с локальным сакрально-гео графическим контекстом. Пустыни и степи являются геополитическим микрокосмом кочевников. Именно в пустынях и степях теллурократические тенденции достигают своего пика, поскольку фактор "воды" здесь сведен к минимуму. Именно империи Пустыни и Степи логически должны быть геополитическим плацдармом теллурократии. Образцом империи Степи можно считать империю Чингисхана, а характерным примером империи Пустыни арабский халифат, возникший под непосредственным воздействием кочевников. Горы и цивилизации гор чаще всего представляют собой архаические, фрагментарные образования. Горные страны не только не являются источниками экспансии, но наоборот, к ним стягиваются жертвы геополитиче ской экспансии других теллурократических сил. Ни одна империя не имеет своим центром горные районы. Отсюда столь часто повторяющийся мотив сакральной географии: "горы населены демонами". С другой стороны, идея сохранения в горах остатков древних рас и цивилизаций отражена в том, что именно в горах расположе ны сакральные центры традиции. Можно даже сказать, что в теллурократии горы соотносятся с некоей духовной властью. Логическим сочетанием обеих концепций гор как образа жреческого и равнины как образа царственного стала символика холма, т.е. небольшой или средней возвышенности. Холм символ царской власти, возвышающейся над светским уровнем степи, но не выходящей за пределы державных интересов (как это имеет место в случае гор). Холм место пребывания короля, герцога, императора, но не жреца. Все столицы крупных теллурократических империй расположены на холме или на холмах (часто на семи по числу планет; на пяти по числу стихий, включая эфир и т.д.). Лес в сакральной географии, в определенном смысле, близок к горам. Сама символика дерева родственна символике горы (и то, и другое обозначает ось мира). Поэтому лес в теллурократии также выполняет периферий ную функцию это также "место жрецов" (друиды, волхвы, отшельники), но одновременно и "место демонов", т.е. архаических остатков исчезнувшего прошлого. Лесная зона также не может быть центром сухопутной империи. Тундра представляет собой северный аналог степи и пустыни, однако холодный климат делает ее гораздо менее значимой с геополитической точки зрения. Эта "периферийность" достигает своего апогея во льдах, которые, подобно горам, являются зонами глубокой архаики. Показательно, что шаманская традиция у эскимосов предполагает одинокое удаление во льды, где будущему шаману открывается потусторонний мир. Таким образом, льды зона жреческая, преддверие иного мира. Учитывая эти первоначальные и самые общие характеристики геополитической
карты, можно определить различные регионы планеты в соответствии с их сакральным
качеством. Этот метод применим и к локальным особенностям ландшафта на
уровне отдельной страны или даже отдельной местности. Можно также проследить
сходство идеологий и традиций у самых, казалось бы, различных народов в
том случае, если одинаков коренной ландшафт их обитания.
6.4 Восток и Запад в сакральной географии
Восток в сакральной географии на основании "космического символизма" традиционно считается "землей Духа", землей рая, землей полноты, изобилия, "родиной" Сакрального в наиболее полном и совершенном виде. В частности, эта идея имеет свое отражение в тексте Библии, где речь идет о восточном расположении "Эдема". Точно такое понимание свойственно и другим авраами ческим традициям (исламу и иудаизму), а также многим неавраамическим традициям китайской, индуистской и иранской. "Восток это обитель богов", гласит сакральная формула древних египтян, и само слово "восток" (по-египетски "нетер") означало одновременно и "бога". С точки зрения природного символизма, Восток место, где восходит, "вос-текает" солнце, Свет Мира, материальный символ Божества и Духа. Запад имеет прямо противоположный символический смысл. Это "страна смерти", "мир мертвых", "зеленая страна" (как называли ее древние египтяне). Запад "царство изгнания", "колодец отчуждения", по выражению исламских мистиков. Запад это "анти-Восток", страна "заката", упадка, деградации, перехода из проявлен ного в непроявленное, из жизни в смерть, от полноты к нищете и т.д. Запад место, где заходит солнце, где оно "за-падает". В соответствии с данной логикой естественного космического символизма древние традиции организовыва ли свое "священное пространство", основывали свои культовые центры, погребения, храмы и постройки, осмысливали природные и "цивилизационные" особенности географических, культурных и государственных территорий планеты. Таким образом, сама структура миграций, войн, походов, демографических волн, имперостроитель ства и т.д. определялась изначальной, парадигматиче ской логикой сакральной географии. По оси Восток-Запад выстраивались народы и цивилизации, обладавшие иерархическими характеристиками чем ближе к Востоку, тем ближе к Сакральному, к Традиции, к духовному изобилию. Чем ближе к Западу, тем больше упадок, деградация и омертвление Духа. Конечно, эта логика не была абсолютной, но в то же время, не была она и второстепенной и относительной как ошибочно считают сегодня многие "профаниче ские" исследователи древних религий и традиций. На самом деле, сакральная логика и следование космиче скому символизму были намного более осознанными, осмысленными и действенными у древних народов, нежели это принято считать сегодня. И даже в нашем антисакральном мире, на уровне "бессознательного" почти всегда архетипы сакральной географии сохраняются в целостности и пробуждаются в самые важные и критические моменты социальных катаклизмов. Итак, сакральная география утверждает однозначно закон "качественного пространства", в котором Восток представляет собой символический "онтологический плюс", а Запад "онтологический минус". Согласно китайской традиции, Восток это ян, мужской, световой, солнечный
принцип, а Запад это инь, женский, темный, лунный принцип.
6.5 Восток и Запад в современной геополитике
Геополитика в ее изначальной формулировке у Ратцеля, Челлена и Макиндера (а позже у Хаусхофера и русских евразийцев) отталкивалась как раз от особенно стей различных типов цивилизаций и государств в зависимости от их географического расположения. Геополитики зафиксировали факт фундаментальной разницы между "островными" и "континентальными" державами, между "западной", "прогрессивной" цивилизацией и "восточной", "деспотической" и "архаической" культурной формой. Поскольку вопрос о Духе в его метафизическом и сакральном понимании в современной науке вообще никогда не ставится, то геополитики оставляют его в стороне, предпочитая оценивать ситуацию в других, более современных терминах, нежели понятия "сакраль ного" и "профанического", "традиционного" и "антитра диционного" и т.д. Геополитики фиксируют принципиальное различие государственного, культурного и индустриального развития регионов Востока и регионов Запада в последние века. Картина получается следующая. Запад является центром "материального" и "технологического" развития. На культурно-идеологическом уровне в нем преобладают "либерально-демократические" тенденции, индивидуали стическое и гуманистическое мировоззрение. На экономическом уровне приоритет отдается торговле и технической модернизации. Именно на Западе впервые появились теории "прогресса", "эволюции", "поступательного развития истории", совершенно чуждые традиционному миру Востока (и тем периодам истории Запада, когда и на нем существовала полноценная сакральная традиция, как, в частности, это имело место в Средневековье). Принуждение на социальном уровне на Западе приобретало чисто экономический характер, а Закон Идеи и Силы сменялся Законом Денег. Постепенно специфика "идеологии Запада" отлилась в универсальную формулу "идеологии прав человека", которая стала доминирующим принципом самого западного региона планеты Северной Америки, и в первую очередь, США. На индустри альном уровне этой идеологии соответствовала идея "развитых стран", а на экономическом уровне концепция "свободного рынка", "экономического либерализма". Вся совокупность этих характеристик с добавлением чисто военного, стратегического объединения разных секторов цивилизации Запада определяется сегодня понятием "атлантизм". В прошлом веке геополитики говорили об "англосаксонском типе цивилизации" или о "капиталисти ческой, буржуазной демократии". В этом "атлантистском" типе нашла свое наиболее чистое воплощение формула "геополитического Запада". Геополитический Восток представляет собой прямую противоположность геополитическому Западу. Вместо модернизации экономики на нем преобладают традицион ные, архаические формы производства корпоративного, цехового типа ("развивающиеся страны"). Вместо экономического принуждения государство пользуется чаще всего "нравственным" или просто физическим принуждени ем (Закон Идеи и Закон Силы). Вместо "демократии" и "прав человека" Восток тяготеет к тоталитаризму, социализму и авторитаризму, т.е. к различным типам социальных режимов, единых лишь в том, что в центре их систем стоит не "индивидуум", "человек" со своими "правами" и своими сугубо "индивидуальными ценностями", но нечто внеиндивидуальное, внечеловеческое будь-то "общество", "нация", "народ", "идея", "мировоз зрение", "религия", "культ вождя" и т.д. Западной либеральной демократии Восток противопоставлял самые различные типы нелиберальных, неиндивидуалистиче ских обществ от авторитарных монархий до теократии или социализма. Причем, с чисто типологической, геополитической точки зрения, политическая специфика того или иного режима была вторичной по сравнению с качественным делением на "западный" (= "индивидуа листически-торговый") строй и на строй "восточный" (= "внеиндивидуалистически-силовой"). Типичными формами такой антизападной цивилизации являлись СССР, коммунистический Китай, Япония до 1945-го года или Иран Хомейни. Любопытно заметить, что Рудольф Челлен, автор, впервые употребивший сам термин "геополитика", так иллюстрировал различие между Западом и Востоком . "Типичная приговорка американца , писал Челлен, это "go ahead", что дословно означает "вперед". В этом отражается внутренний и естественный геополитический оптимизм и "прогрессизм" американской цивилизации, являющейся предельной формой западной модели. Русские же обычно повторяют слово "ничего" (по-русски в тексте Челлена А.Д.). В этом проявляются "пессимизм", "созерцательность", "фатализм" и "приверженность традиции", свойственные Востоку". Если вернуться теперь к парадигме сакральной географии, то мы увидим
прямое противоречие между приоритетами современной геополитики (такие понятия,
как "прогресс", "либерализм", "права человека", "торговый строй" и т.д.,
стали сегодня для большинства положительными терминами) и приоритетами
сакральной географии, оценивающей типы цивилизации с совершенно противоположной
точки зрения (такие понятия, как "дух", "созерцание", "покорность сверхчеловеческой
силе или сверхчеловеческой идее", "идеократия" и т.д. в сакральной цивилизации
были сугубо позитивными и до сих пор остаются таковыми для народов Востока
на
уровне их "коллективного бессознательного"). Таким образом, современная
геополитика (за исключением русских евразийцев, германских последователей
Хаусхофера, исламских фундаменталистов и т.д.) оценивает картину мира прямо
противоположным образом, нежели традиционная сакральная география. Но при
этом обе науки сходятся в описании фундаментальных закономерностей географической
картины цивилизации.
6.6 Сакральный Север и сакральный Юг
Наиболее древний и изначальный пласт Традиции однозначно утверждает примат Севера над Югом. Символизм Севера имеет отношение к Истоку, к изначальному нордическому раю, откуда берет начало вся человече ская цивилизация. Древнеиранские и зороастрийские тексты говорят о северной стране "Арьяне Ваэджа" и ее столице "Вара", откуда древние арии были изгнаны оледенением, которое наслал на них Ахриман, дух Зла и противник светлого Ормузда. Древние Веды тоже говорят о Северной стране как о прародине индусов, о Света-двипа, Белой Земле, лежащей на крайнем севере. Древние греки говорили о Гиперборее, северном острове со столицей Туле. Эта земля считалась родиной светоносного бога Аполлона. И во многих других традициях можно обнаружить следы древнейшего, часто забытого и ставшего фрагментарным, нордического символизма. Основной идеей, традиционно связанной с Севером, является идея Центра, Неподвижного Полюса, точки Вечности, вокруг которой вращается не только простран ство, но и время, цикл. Север это земля, где солнце не заходит даже ночью, пространство вечного света. Всякая сакральная традиция почитает Центр, Середину, точку, где сходятся противоположности, символическое место, которое не подлежит законам космической энтропии. Этот Центр, символом которого является Свастика (подчеркивающая неподвижность и постоянство Центра и подвижность и изменчивость периферии), в каждой традиции именовался по-разному, но всегда он прямо или косвенно связывался с символизмом Севера. Поэтому можно сказать, что все сакральные традиции суть проекции Единой Северной Примордиальной Традиции, адаптированные к тем или иным историческим условиям. Север сторона Света, избранная изначальным Логосом для того, чтобы проявить себя в Истории, и всякое последующее его проявление лишь восстанавли вало изначальный полярно-райский символизм. Сакральная география соотносит Север с духом, светом, чистотой, полнотой, единством, вечностью. Юг символизирует нечто прямо противоположное материальность, тьму, смешение, лишенность, множественность, погруженность в поток времени и становле ния. Даже с природной точки зрения, в полярных областях существует один длинный полугодовой День и одна длинная полугодовая Ночь. Это День и Ночь богов и героев, ангелов. Даже деградировавшие традиции помнили об этой сакральной, духовной, сверхъесте ственной стороне Севера, считая северные регионы обителью "духов" и "потусторонних сил". На Юге День и Ночь богов раскалываются на множество человеческих суток, изначальный символизм Гипербореи утрачивает ся, и воспоминание о нем становится фактором "культуры", "предания". Юг вообще часто соотносится с культурой, т.е. с той сферой человеческой деятельности, где Невидимое и Чисто Духовное приобретает свои материальные, огрубленные, зримые очертания. Юг это царство материи, жизни, биологии и инстинктов. Юг разлагает северную чистоту Традиции, но сохраняет в материализованном виде ее следы. Пара Север-Юг в сакральной географии не сводится к абстрактному противопоставлению Добра и Зла. Это, скорее, противостояние Духовной Идеи и ее огрубленного, материального воплощения. В нормальном случае при признанном Югом примате Севера между этими сторона ми света существуют гармоничные отношения Север "одухотворяет" Юг, нордические посланцы дают южанам Традицию, закладывают фундаменты сакральных цивилизаций. Если Юг отказывается от признания примата Севера, начинается сакральное противостояние, "война континентов", причем, с точки зрения традиции, именно Юг ответственен за этот конфликт своим преступлением священных норм. В "Рамаяне", к примеру, южный остров Ланка считается обителью демонов, похитивших жену Рамы, Ситу и объявивших войну континентальному Северу со столицей Айодхья. При этом важно отметить, что ось Север-Юг в сакральной географии является более важной, нежели ось Восток-Запад. Но будучи более важной, она соотносится с наиболее древними этапами циклической истории. Великая война Севера и Юга, Гипербореи и Гондваны (древнего палеоконтинента Юга) относится к "допотопным" временам. В последних фазах цикла она становится более скрытой, завуалированной. Исчезают и сами древние палеоконтиненты Севера и Юга. Эстафета противостояния переходит к Востоку и Западу. Смена вертикальной оси Север-Юг на горизонталь ную Восток-Запад, характерная
для последних этапов цикла, тем не менее, сохраняет логическую и символи
ческую связь между двумя этими сакрально-географиче скими парами. Пара
Север-Юг (т.е. Дух-Материя, Вечность-Время) проецируется на пару Восток-Запад
(т.е. Традиция и Профанизм, Исток и Закат). Восток есть горизонтальная
проекция Севера вниз. Запад горизонтальная проекция Юга вверх. Из такого
переноса сакральных смыслов можно легко получить структуру континентального
видения, свойственного Традиции.
6.7 Люди Севера
Чисто нордическая цивилизация исчезла вместе с древней Гипербореей,
но именно ее посланцы заложили основы всех существующих традиций. Именно
эта нордическая "раса" Учителей стояла у истоков религий и культур народов
всех континентов и цветов кожи. Следы гиперборейского культа можно найти
и у индейцев Северной Америки, и у древних славян, и у основателей китайской
цивилизации, и у тихоокеанских аборигенов, и у белокурых германцев, и у
черных шаманов западной Африки, и у краснокожих ацтеков, и у скуластых
монголов. Нет такого народа на планете, который не имел бы мифа о "солнечном
человеке", Sonnenmensch. Истинный духовный, сверхрациональный Ум, божественный
Логос, способность видеть сквозь мир его тайную Душу это определяющие
качества Севера. Там, где есть Священная Чистота и Мудрость, там незримо
присутствует Север, независимо от того, в какой временной или пространственной
точке мы находимся.
6.8 Люди Юга
Когда люди Юга пребывают в гармонии с людьми Севера, т.е. признают их авторитет и их типологиче ское (а не расовое) превосходство, царит цивилизацион ная гармония. Когда они претендуют на главенство своего архетипического отношения к реальности, возника ет искаженный культурный тип, который можно определить совокупно как идолопоклонничество , фетишизм или язычество (в негативном, уничижительном смысле этого термина). Как и в случае с палеоконтинентами, чистые северные и южные типы существовали
только в глубокой древности. Люди Севера и люди Юга противостояли друг
другу в изначальные эпохи. Позже целые народы Севера проникали в южные
земли, основывая подчас ярко выраженные "нордические" цивилизации древний
Иран, Индия. С другой стороны, южане иногда заходили далеко на Север, неся
свой культурный тип финны, эскимосы, чукчи и т.д. Постепенно изначальная
ясность сакрально-географической панорамы замутнялась. Но несмотря ни на
что типологический дуализм "людей Севера" и "людей Юга" сохранялся во все
времена и во все эпохи, но не столько как внешний
конфликт двух
разных цивилизаций, а как внутренний конфликт в рамках одной и той
же цивилизации. Тип Севера и тип Юга, начиная с некоторого момента сакральной
истории, противостоят друг другу повсюду, независимо от конкретного места
планеты.
6.9 Север и Юг на Востоке и на Западе
На Востоке Север проявляется как классическое традиционное общество , основанное на однозначном превосходстве сверхиндивидуального над индивидуальным, где "человеческое" и "рациональное" стирается перед лицом сверхчеловеческого и сверхрационального Принципа. Если Юг дает цивилизации характер "устойчивости", то Восток определяет ее сакральность и подлинность, главным гарантом которых является Свет Севера. На Западе Север проявлялся в героических обществах , где свойственная Западу как таковому тенденция к дробности, индивидуализации и рационализации преодолевала саму себя, и индивидуум, становясь Героем, выходил за узкие рамки "человеческой-слишком-человече ской" личности. Север на Западе персонифицирован символической фигурой Геракла, который, с одной стороны, освобождает Прометея (чисто западная, богоборче ская, "гуманистическая" тенденция), а с другой помогает Зевсу и богам победить восставших на них гигантов (т.е. служит на благо сакральным нормам и духовному Порядку). Юг, напротив, проецируется на все три ориентации прямо противоположным образом. На Севере он дает эффект "архаизма" и культурной стагнации . Даже сами северные, "нордические" традиции под воздействием южных, "палеоазиатских", "финских" или "эскимосских" элементов приобретают характер "идолопоклонничества" и "фетишизма". (Это, в частности, характерно, для германо-скандинавской цивилизации "эпохи скальдов".) На Востоке силы Юга проявляются в деспотических обществах , где нормальное и справедливое восточное безразличие к индивидуальному переходит в отрицание великого Сверхчеловеческого Субъекта. Все формы тоталитаризма Востока и типологически и расово связаны с Югом. И наконец, на Западе Юг проявляется в предельно грубых, материалистических
формах индивидуализма , когда атомарные индивидуумы доходят до предела
антигероического вырождения, поклоняясь лишь "золотому тельцу" комфорта
и эгоистического гедонизма. Очевидно, что именно такое сочетание двух сакрально-геополи
тических тенденций дает самый отрицательный тип цивилизации, так как в
нем друг на друга накладываются две ориентации, уже сами по себе негативные
Юг по вертикали и Запад по горизонтали.
6.10 От континентов к метаконтинентам
Во-первых, палеоконтинент Севера, Гиперборея, уже много тысячелетий не существует на физическом уровне, оставаясь спиритуальной реальностью, на которую направлен духовный взгляд посвященных, взыскующих изначальной Традиции. Во-вторых, древняя нордическая раса, раса "белых учителей", пришедших с полюса в примордиальную эпоху, отнюдь не совпадает с тем, что принято называть сегодня "белой расой", основываясь лишь на физических характеристиках, на цвете коже и т.д. Север Традиции и его изначальное население, "нордические автохтоны" давно уже не представляют собой конкретную историко-географическую реальность. Судя по всему, даже последние остатки этой примордиальной культуры исчезли из физической реальности уже несколько тысячелетий тому назад. Таким образом, Север в Традиции это метаистори ческая и метагеографическая реальность. То же самое можно сказать и о "гиперборейской расе" она является "расой" не в биологическом, но в чисто спиритуаль ном, метафизическом смысле. (Тема "метафизических рас" была подробно развита в трудах Юлиуса Эволы). Континент Юга и в целом Юг Традиции тоже давно уже не существует в чистом виде, равно как и его древнейшее население. В определенном смысле, "Югом" с некоторого момента стала практически вся планета, по мере того, как сужалось влияние на мир изначального полярного инициатического центра и его посланцев. Современные расы Юга представляют собой продукт многочисленных смешений с расами Севера, и цвет кожи давно уже перестал являться главным отличительным признаком принадлежности к той или иной "метафизи ческой расе". Иными словами, современная геополитическая картина мира имеет очень
мало общего с принципиальным видением мира в его сверх-историческом, надвременном
срезе. Континенты и их население в нашу эпоху предельно удалились от тех
архетипов, которые им соответствовали в примордиальные времена. Поэтому
между реальными континентами и реальными расами (как реальностями современной
геополитики), с одной стороны, и метаконтинентами и метарасами (как реальностя
ми традиционной сакральной географии), с другой стороны, сегодня существует
не просто различие, но почти обратное соответствие.
6.11 Иллюзия "богатого Севера"
На самом деле, "богатый Север" геополитически означает те страны, в которых победили силы, прямо противоположные Традиции, силы количества, материализ ма, атеизма, духовной деградации и душевного вырождения. "Богатый Север" означает нечто радикально отличное от "духовного нордизма", от "гиперборейского духа". Сущность Севера в сакральной географии это примат духа над материей, окончательная и тотальная победа Света, Справедливости и Чистоты над тьмой животной жизни, произволом индивидуальных пристрастий и грязью низкого эгоизма. "Богатый Север" мондиалист ской геополитики, напротив, означает сугубо материальное благополучие, гедонизм, общество потребления, беспроблемный и искусственный псевдорай тех, кого Ницше назвал "последними людьми". Материальный прогресс технической цивилизации сопровождался чудовищным духовным регрессом истинно сакральной культуры, и поэтому, с точки зрения Традиции, "богатство" современного "развитого" Севера не может служить критерием подлинного превосходства над материальной "бедностью" и технической отсталостью современного "примитивного Юга". Более того, "бедность" Юга на материальном уровне очень часто обратным
образом связана с сохранением в южных регионах подлинно сакральных форм
цивилиза ции, а значит, за этой "бедностью" подчас скрывается духовное
богатство. По меньшей мере, две сакральные цивилизации продолжают существовать
в пространст вах Юга и до сегодняшнего дня, несмотря на все попытки "богатого
(и агрессивного) Севера" навязать всем свои собственные мерки и пути развития.
Это индуистская Индия и исламский мир. В отношении дальневосточной традиции
существуют различные точки зрения, так как некоторые усматривают даже под
покровом "марксист ской" и "маоистской" риторики некоторые традицион ные
принципы, которые всегда были определяющими для китайской сакральной цивилизации.
Как бы то ни было, даже те южные регионы, которые населены народами, сохраняющими
приверженность очень древним и полузабытым сакральным традициям, все равно
в сравнении с атеизированным и предельно материалистическим "богатым Севером"
представляются "духовными", "полноценными" и "нормальными", тогда как сам
"богатый Север", со спиритуальной точки зрения, совершенно "анормален"
и "патологичен".
6.12 Парадокс "Третьего мира"
На самом деле "бедный Юг" является "бедным" на материальном уровне именно в силу своей сущностно духовной ориентации, отводящей материальным аспектам существования всегда второстепенное и маловажное место. Геополитический Юг в нашу эпоху сохранил в общих чертах сугубо традиционалистское отношение к объектам внешнего мира отношение спокойное, отстраненное и, в конце концов, безразличное в прямой противоположности к материальной одержимости "богатого Севера", вопреки его материалистической и гедонистической паранойе. Люди "бедного Юга" в нормальном случае, пребывая в Традиции, и до сих пор живут полнее, глубже и даже роскошнее , так как активное соучастие в сакральной Традиции наделяет все аспекты их личной жизни тем смыслом, той интенсивностью, той насыщенностью, которых давно лишены представители "богатого Севера", истерзанные неврозами, материаль ным страхом, внутренней опустошенностью, полной бесцельностью существования, представляющего собой лишь вялый калейдоскоп ярких, но бессодержательных картинок. Можно было бы сказать, что соотношение между Севером и Югом в изначальные времена полярно противоположно соотношению между ними в нашу эпоху, так как именно Юг сегодня сохраняет еще связи с Традицией, тогда как Север их окончательно утратил. Но все же это утверждение не совсем покрывает полноту реальной картины, так как истинная Традиция не может допустить по отношению к себе такого унизительного обращения, какое практикует агрессивно-атеистический "богатый Север" с "Третьим миром". Дело в том, что Традиция сохраняется на Юге лишь инерциально , фрагмен тарно, частично. Она занимает пассивную позицию и сопротивляется, только защищаясь. Поэтому духовный Север не переходит в конце времен на Юг в полной мере, на Юге лишь скапливаются и сохраняются духовные импульсы, пришедшие некогда с сакрального Севера. С Юга принципиально не может исходить активной традиционной инициативы. И наоборот, мондиалистский "богатый Север" сумел так укрепить свое тлетворное влияние на планете благодаря самой специфике северных регионов, предрасположенных к активности. Север был и остается местом силы по преимуществу, поэтому истинной эффективностью обладают геополитические инициативы, идущие с Севера. "Бедный Юг" сегодня имеет все духовные преимуще ства перед "богатым
Севером", но он при этом не может служить серьезной альтернативой профанической
агрессии "богатого Севера", не может предложить радикаль ного геополитической
проекта, способного нарушить патологическую картину современного планетарного
пространства.
6.13 Роль "Второго мира"
Конец "Второго мира" как особой цивилизации предполагает для евразийских пространств бывшего СССР две альтернативы либо интегрироваться в "богатый Север" (представленный Западом и США), либо скатиться к "бедному Югу", т.е. превратиться в "Третий мир". Возможен и компромиссный вариант отхода части регионов к "Северу", а части к "Югу". Как всегда в последние столетия, инициатива по переделу геополитических пространств в этом процессе принадлежит "богатому Северу", который, цинично используя парадоксы самой концепции "Второго мира", проводит новые геополитиче ские границы и перераспределяет зоны влияний. Национальные, экономические и религиозные факторы служат мондиалистам лишь инструментами в их циничной и глубоко материалистически мотивированной деятельности. Не удивительно, что помимо лживой "гуманисти ческой" риторики все чаще используются и почти откровенно "расистские" доводы, призванные внушить русским комплекс "белого" высокомерия в отношении азиатских и кавказских южан. Коррелирован с этим и обратный процесс окончательное отбрасывание южных территорий бывшего "Второго мира" к "бедному Югу" сопровождается игрой на фундаменталистских тенденциях, на тяге людей к Традиции, к возрождению религии. "Второй мир", распадаясь, разламывается по линии "традиционализм" (южного, инерциального, консервативного типа) "антитрадиционализм" (активно северного, модернистского и материалистического типа). Такой дуализм, который лишь намечается сегодня, но в ближайшее время станет доминирующим явлением евразий ской геополитики, предопределен экспансией мондиали стского понимания мира в терминах "богатый Север" "бедный Юг". Попытка спасти бывшее советское Большое Пространство, попытка просто сохранить "Второй мир" как нечто самостоятельное и балансирующее на грани между Севером и Югом (в сугубо современном понимании), не может увенчаться успехом, пока под сомнение не будет поставлена сама основополагающая концепция современной геополитики, понятая и осознан ная в ее реальном виде, по ту сторону всех обманчивых заявлений гуманитарного и экономического характера. "Второй мир" исчезает. В современной геополитиче ской картине ему больше
нет места. Одновременно возрастает давление "богатого Севера" на "бедный
Юг", оставшийся один на один с агрессивной материальностью технократической
цивилизации при отсутствии промежуточной инстанции, существовавшей до сих
пор "Второго мира". Какая-то иная судьба, нежели тотальный раскол по правилам,
диктуемым "богатым Севером", для "Второго мира" возможна только через радикаль
ный отказ от планетарной логики дихотомной оси Север-Юг, взятой в мондиалистском
ключе.
6.14 Проект "Воскрешение Севера"
В качестве альтернативного проекта можно теоретически сформулировать иной путь геополитических трансформаций, основанный на отвержении мондиалистской логики Север-Юг и на возвращении к духу подлинной сакральной географии насколько это возможно в конце темного века. Это проект "Великого Возвращения" или, в иной терминологии, "Великой Войны Континен тов". В самых общих чертах суть этого проекта такова. 1) "Богатому Северу" противопоставляется не "бедный Юг", но "бедный Север". "Бедный Север" это идеальный, сакральный идеал возврата к нордическим истокам цивилизации. "Бедным" такой Север является потому, что он основан на тотальном аскетизме, на радикальной преданности высшим ценностям Традиции, на полной жертвенности материального ради духовного. "Бедный Север" географически существует только на территориях России, которая, являясь, в сущности, "Вторым миром", социально-политически до последнего момента противилась окончательному принятию мондиалистской цивилизации в ее наиболее "прогрессивных" формах. Евразийские северные земли России это единственные планетарные территории, не освоенные до конца "богатым Севером", населенные традиционными народами и составлявшие terra incognita современного мира. Путь "Бедного Севера" для России означает отказ как от встраивания в мондиалистский пояс, так и от архаизации собственных традиций и от сведения их на фольклорный уровень этно-религиозной резервации. "Бедный Север" должен быть духовен, интеллектуален, активен и агрессивен. В других регионах "богатого Севера" тоже возможна потенциальная оппозиция "бедного Севера", что может проявиться в радикальном саботаже со стороны интеллектуальной западной элиты основопола гающего курса "торгашеской цивилизации", восстание против мира финансов за древние и вечные ценности Духа, справедливости, самопожертвования. "Бедный Север" начинает геополитическое и идеологическое сражение с "богатым Севером", отказываясь от его проектов, взрывая изнутри и извне его планы, подрывая его безупречную эффективность, срывая его социально-полити ческие махинации. 2) "Бедный Юг", не способный самостоятельно противостоять "богатому Северу", вступает в радикальный альянс с "бедным (евразийским) Севером" и начинает освободительную борьбу против "северной" диктатуры . Особенно важно нанести удар по представителям идеологии "богатого Юга", т.е. по тем силам, которые, работая на "богатый Север", ратуют за "развитие", "прогресс" и "модернизацию" традиционных стран, что на практике будет означать лишь все больший отход от остатков сакральной Традиции. 3) "Бедный Север" евразийского Востока вместе с "бедным Югом", простирающимся по окружности всей планеты, концентрируют свои силы в борьбе против "богатого Севера" атлантистского Запада. При этом идеологически навсегда кладется конец вульгарным версиям англосаксонского расизма, воспеванию "технической цивилизации белых народов" и сопровождающей мондиалистской пропаганде. (Ален де Бенуа выразил эту мысль в названии своей знаменитой книги "Третий мир и Европа: мы едины в борьбе" "L'Europe, Tiersmonde meme combat"; речь в ней идет, естественно, о "духовной Европе", о "Европе народов и традиций", а не о "маатстрихт ской Европе торгашей".) Интеллектуальность, активность и духовность подлинного сакрального Севера возвраща ет традиции Юга к нордическому Истоку и поднимает "южан" на планетарное восстание против единственного геополитического врага. Пассивное сопротивление "южан" приобретает тем самым точку опоры в планетарном мессианизме "северян", радикально отвергающих порочную и антисакральную ветвь тех белых народов, которые стали на путь технического прогресса и материального развития. Вспыхивает планетарная надрасовая и наднацио нальная Геополитическая Революция, основанная на фундаментальной солидарности "Третьего мира" с той частью "Второго мира", который отвергает проект "богато го Севера".
|