ЧаВо 3d abissus aries athena autocephal azer berdjaev bon bulgakov cfr cogito dollar emigratia enoch epos female fumilev georgia girenok global godislove gogmagog governor gumilev haider hazary hinduism hlyst horonzon initiatio insanity irocaise islam judaism klimov koan komlev kprf kreschenie krest kuraev kurehin led leftright lenin letopisec lichtmensch mamleev maza medved metalingua modal mogutin monastery murom myurids nato nbp neogumilev nigredo novodvor oldritetraditio oneiro panov pasha pasquil patria persons pizza pol polyn popper potocki raskol rasputin regina regio roerich rus sabbatai salome savva scweine sekty sex shura sondugin sonrodina stepa submarine sud tainy tarot ter tp trax ua uhtomsky usa vituhnovskaja vybory vykrest yuga zero zion zombie zymburski

А.Цветков , Sep 05,1999,05:58. эссе о Курёхине

Title: ТРИ ГОДА МОЛЧАНИЯ (эссе о Курёхине)
No: 31(296)
Date: 3-08-99

Впервые я увидел его в своем телевизоре году в 87-м, это был какой-то англоязычный клип Джоанны
Стингрей, участвовали также Б. Г., Цой и прочие "питерские звезды". Даже в этом, весьма заурядном,
"перестроечном" произведении Сергей умудрился выделиться — он единственный не был похож на "героя
рок-подполья", не позволял себе идиотских ужимок, свидетельствующих о мнимой раскомплек- сованности
кумиров. Он просто смотрел в экран своим неповторимым взглядом "спани-
еля-гипнотизера" и пел. Насколько я помню, его куплет был единственным, спетым по-русски, и
повествовал о том, что однажды советский человек просыпается и с недоумением видит американцев,
гуляющих по крыше соседнего дома.
Проигнорировать такого человека было почти невозможно. Вскоре я узнал, что в высшей степени
симптоматичная композиция "Товарищ Горбачев, до свидания!", которую мы давно слушали как политически
программную, тоже его рук дело. Через десятые руки каких-то питерских знакомых записывались "Насекомая
культура", "Народ гуляет", "Опера богатых" и другие "поп-механики". С тех пор многие "киношедевры"
("Господин Оформитель", "Лох — победитель воды", "Над Темной Водой") для меня и моих друзей оправданы
только тем, что над музыкой к ним поработал Курехин. Постепенно именно он, а не какие-нибудь "митьки",
стал для нас гением Питера, отражением его противоречивой, северной, революционной души.
Безусловно, Курехин был композитором-конспирологом в том смысле, что с самого начала осознавал
культуру (да и не только культуру), окружавшую его, как заговор. Заговор материи против духа. Заговор цитаты
против прямого высказывания. Заговор детерминизма против случайностей. Заговор формальной логики
против аналогового мышления. Как и полагается конспирологу, Сергей отвечал на этот окружающий заговор
своим собственным заговором с обрат- ными целями.
Талант обрушивает тупость всегда, чем бы она ни была подкреплена и смазана, потому что талант
парадоксальным образом копирует механику противостоящей ему бездарной и трусливой системы, но
воспроизводит этот механизм на качественно более высоком, невозможном для системы уровне. Заговор
идиотов и имитаторов, заговор однозначно смертных, ветхих людей отступает перед собственным
архетипическим отражением, не может посмотреть в единственно правильное, черное, магическое зеркало и
отворачивается, ухо- дит, дает место таланту, собирается со своими инертными силами вплоть до
следующего столкновения. В новой физике пригожинской школы, которой Курехин всерьез интересовался, это
называется законом фрактальных множеств.
Такова была терапия "Поп-механики": демонстрировать агентам энтропии их собственный лик, заклинать,
изгонять демона. Если композитор не является экзорцистом, то его вообще незачем слушать. Проекты Сергея
прививали нас от многого.
Если у кого-то мои слова вызывают сомнения, дайте себе труд заглянуть в сценарий "Порок и святость" —
совместная с Сергеем Дебижевым художественная конспирология, имеющая целью разоблачение демонов
современного мира. Слава Богу, этот культовый текст издан, с обложки Сергей смотрит сквозь читателя, одет
в форму русского морского офицера (кадр из к/ф "Два капитана-2"). Предки Сергея действительно служили в
нашем имперском, самом сильном в мире флоте. Жаль, из сценария до сих пор не получился фильм.
Мы продолжали следить за ним, почти бессознательно копируя некоторые поступки, фигуры речи, сюжеты.
Люди никогда не копируют трусов. Личная и художественная смелость Курехина подтверждались легко. Ему
было действительно плевать на карьеру. Входя в двадцатку лучших джазовых клавишников страны, он никак
не удосужился устроиться на этом академическом поле. Ему было действительно плевать на власть. Чего
стоило одно только его телевизионное: "Собчак совершил акт духовной педерастии, подкравшись сзади к
питерской альтернативной культуре". Сказано по поводу попыток закрыть знаменитый арт-сквот на
Пушкинской, 10. И Собчак тогда, надо напомнить, был не вынужденным эмигрантом, не нарицательным, как
сейчас, а всесильным мэром второго города, соратником всех старовойтовых, станкевичей и ельцинов вместе
взятых. В молодежном телешоу, не теряя спокойной интонации психотерапевта, осматривающего палату
заторможенных, Сергей разъяснял тинейджерам, что "аналог СПИДа на социальном уровне это героизм", и
любые проявления некорректности сегодня должны вызывать у имеющих власть столь же серьезное
внимание, как и ВИЧ-эпидемия, вирус героизма в людях куда опаснее для будущего. Позже, в последнем
предсмертном интервью, данном "Элементам", Сергей скажет: "Если вы романтик - вы фашист", имея в виду
устрашающий ярлык, который выжигает сегодня система на теле и образе любого утописта, чем бы он ни
занимался - музыкой, политикой, религией.
И вот тот, кем мы интересовались так долго, вдруг заинтересовался нами. В первый раз я увидел живого,
нетелевизионного Курехина в редакции "Лимонки", куда он пришел получать партбилет. Потом был вечер
"новых магов" (Дугин-Курехин), на котором оба мэтра обличали дегенеративное искусство последних времен, и
Сергей говорил о магии как особой территории, не имеющей границ, предлагал всем собравшимся вступать в
наш евразийский заговор новых магов. Мысль о том, что уже через полгода его не будет с нами, кому угодно
тогда показалась бы дикостью.
Была удивительная избирательная кампания Дугина в Питере, превращенная Сергеем в цепь
антимондиалистских информационных и художественных провокаций, отнюдь не безобидных в том смысле,
что пресса, как только поняла, что это не игра, точнее, что игра идет всерьез, закрепила за Курехиным имидж
"красно-коричневого", "национал-большевика" и вообще врага открытого общества. В этой "роли" он и перешел
в другой мир.
Его действительно волновало все, что связано с традиционализмом, консервативной революцией,
эсхатологией, герметизмом. Курехин вообще был предельно серьезным человеком, скорее деятельным
пессимистом, стоиком, нежели циркачом, как пытаются (сейчас и тогда) представить некоторые глянцевые
журналы. Курехин не кривлялся никогда. Все, что понималось либеральными унтерменшами, как
дурашливость, капустничест-
во, цирк - при более внимательном взгляде оказывается особой, субтильной, легкой, развлекающей и
воспитывающей одновременно, формой критики общества зрелища, критики, предназначенной для своих, т. е.
для тех, кто в плотном, тяжелом, местном теле еще не утратил слуха, интуиции, способности откликаться на
зов и видеть луч, для аристократов духа, которые всегда, наощупь, находят друг друга и составляют свой
негласный заговор, какой бы хлам и шум ни путался вокруг.
Бог выбрал верующих, чтобы в День Суда они свидетельствовали против неверных, но аристократы духа
нужны, чтобы в тот же день свидетельствовать и против верующих, т. е. против всех, включая самих себя.
Такую ношу пожелает взять только настоящий телемит.
Все банальности по поводу трехлетия его похорон, полагающиеся в шоу-обществе, будут растиражированы
и без нас. Поражает способность унтерменшей повторять выученные фигуры даже после смерти гения, как
будто ничего не произошло. Тем, кого действительно интересует Курехин, можно рекомендовать только
музыку. Реанимирующую, выпрямляющую, страдающую и побеждающую музыку, не требующую ничьих
комментариев.
Мы же, если долго не видим вокруг ничего утешающего душу, просто ставим в видеомагнитофон кассету с
его перфомансом, посвященном Алистеру Кроули, том самом, где вечно бежит в колесе человечек в костюме
средневекового палача, Дугин читает "Книгу Законов", Курехин и Лимонов поют "нас ждет огонь смертельный",
происходит много других волшебных вещей и непрерывно звучит прециозно белая музыка, нотная повесть о
судьбе вот уже три года как замолчавшего героя.